Ирина Козаева, 1950 г.р. Жительница села Бекмар Знаурского района РЮО:
Война никогда не бывает желанной стране, которая хочет созидать, строить мирную жизнь на своей территории. Особенно нежеланной она была для мирной, малочисленной, но стойкой Южной Осетии. Наша республика на протяжении многих десятилетий стремилась добиться своей свободы, независимости, признанности, но нашим кровожадным соседям это, конечно же, не нравилось. Делая громкие заявления о какой-то территориальной целостности и «любви» к осетинскому народу, Грузия готовилась к физическому уничтожению нашего народа.
Очередную попытку осуществить свои черные намерения наш сосед предпринял в августе 2008 года, начав бомбить спящий город градом. Трудно поверить в «честность и порядочность» человека, который заверил все мировое сообщество в том, что войны не будет, а сам спустя полчаса отдал приказ уничтожить весь осетинский народ.
7 августа, когда начался обстрел, все жители нашего двора собрались вместе. Мы понятия не имели, что происходит в городе, понятно было одно – началась война. Тогда еще народ не впал в панику, мы все надеялись, что это скоро прекратится. Но не тут- то было. Прошел день, а обстрел все не прекращался. Между тем отключился свет, исчезла связь. Я отправила своего младшего племянника во Владикавказ с соседями. А старший мой был в городе, на работе, он сотрудник ОМОН. Они у меня сироты, они были маленькими, когда умерла их мама, и я вырастила их одна, как своих детей. Война застала моего племянника, на ТЭКе, у них там был пост. Я ничего о нем не знала, как он, что с ним. Отправив младшего, я пошла к зданию школы, там собрались сельчане. Спросила, что из города слышится. Там люди прятали от меня глаза, или смотрели с сочувствием. У меня началась истерика, я начала умолять их, чтобы мне сказали правду, лучше горькую, но правду. Мне сказали, что ходят слухи, будто в городе уничтожен весь ОМОН. Осталось, говорят только несколько человек их них. Нетрудно представить мое состояние в тот миг, я впала в апатию. Происходящее меня уже не интересовало. Односельчане подходили, успокаивали меня, но я еже ничего не чувствовала, только ноющую пустоту в груди. Мои родственники посадили меня в свою машину, и мы поехали во Владикавказ. В Джаве мы подходили ко всем молодым ребятам в омоновской форме и спрашивали, не видели ли моего племянника. Один из них мне сказал, что видел его вчера, восьмого числа, в городе. Но это было вчера… Мы приехали во Владикавказ, я нашла там, у дальних родственников младшего племянника. Сердце разрывалось от мысли, что другого я уже могу и не увидеть никогда. Слезы так и текли, мимо проходящие бросали в мою сторону сочувственные взгляды. Так прошло три дня. В один, самый счастливый миг в моей жизни, мой телефон зазвонил, и я не мог поверить глазам, увидев номер племянника. Они чудом остались живы с напарником, грузины обстреливали ТЭК непрерывно. Кое- как приползли в город, присоединились к нашим парням в районе хлебокомбината. Как мне он потом рассказал, у всех телефоны были разряжены и он не мог мне позвонить, хотя и знал, что я наверняка схожу с ума от тревоги.