Геноцид: как это происходило и происходит
Людмила Мамиева, г. Цхинвал, РЮО:
Во время сильных обстрелов 5 и 6 августа, мы решили отправить внуков во Владикавказ в целях безопасности. У мужа 2 мая был юбилей. Ему исполнилось 60 лет. Ему подарили телевизор, который он поставил на балконе. Пятого августа он с детьми сидел на балконе и по обыкновению смотрел телевизор. Шла сильная стрельба, и дети от испуга стали плакать. Только муж с детьми зашел в дом, к нам на балкон залетели осколки и упали прямо там, где минуту назад сидели муж с детьми. Он чудом спасся. Пятого вечером мы отправили детей во Владикавказ. Я пошла на рынок, купила всего и накрыла на стол. Он любил сладости, я много конфет тогда купила. Как будто чувствовала, что в последний раз.
Здесь оставались мы с мужем и младший сын Дима. Я спустила в подвал раскладное кресло, на ящиках положила доски и матрасы, чтобы было, где спать. А Христофор и шестого и седьмого августа пошел на работу. На заводе у них должен был быть юбилей, и он много работал. Седьмого, когда начался сильный обстрел, я ему говорю «пойдем в подвал спустимся, я тебя очень прошу. Он не соглашался. Только когда град попал к нам в огород, и меня волной отбросило к шкафу, мы спустились в подвал. Ему на сотовый звонили дочка, сын Саша, невестка Ира, зять Роман. Он подолгу с ними говорил, просил невестку беречь внуков, как будто прощался с ними. Дима уже четыре дня находился на посту. Он с друзьями прибежал в подвал, лица черные – их было не узнать. Мы с мужем накормили их, просили не уходить, переждать в подвале обстрел. Когда обстрел города немного утих, Христофор собрался идти за хлебом на завод. Еле его сосед уговорил не идти. Он пошел проведать соседей напротив. Те стали его ругать, мол, как он в этот обстрел вообще из подвала вышел. Но это было в его духе. Он всегда заботился о близких, друзьях, соседях. Позже мы решили пойти в подвал к соседям. У них подвал был надежнее, там собрались все соседи. В подвале я осмотрелась и не увидела его среди других. Я поднялась за ним. А он стоял на улице и разговаривал с соседом. Ну и я пошла туда. Он говорит: «Люда я пойду домой, я должен быть дома», я тоже пошла с ним. Мы взялись за руки, а он мне так тихонько засунул в руку денежную купюру в 1000 р. я пожурила его, говорю, зачем мне деньги в войну? Я до сих пор эти деньги не трачу, так они и лежат у меня. Когда мы уже были в подвале, я ему ветчины принесла в подвал, тоненько нарезали, и поели вместе. К тому времени, Дима опять прибежал нас проведать. Мы его накормили.
Тут на улице хлопнули ворота, то ли от взрывной волны, я не знаю. Но Христофор подумал, что это соседи идут к нам. Он пошел навстречу, хотел посветить им дорогу фонарем. Как только он открыл дверь подвала, так он и вскрикнул: «Я обжегся, и за грудь схватился. Мы с Димой уложили его на кресло. Дима стал ему делать искусственное дыхание, он еще раз посмотрел на Диму, и сказал: «Дима, помоги мне». Это были его последние слова. Он умер от прямого ранения в сердце. Дочка с Владикавказа звонила на его трубку, никто не осмеливался сказать ей, что папа умер. Два дня он как будто спал, и кровь не останавливаясь, шла из груди. Мы никак не могли остановить. Все кто были знакомы с ним, знают, у него были золотые руки. Дома все сделано его руками. Как он с деревом работал. Какие парники он в огороде делал. Я хожу по дому, везде его руки присутствуют, а самого его нет. Всегда журил меня, если я ему что-нибудь покупала.
«Себе покупай, я обойдусь» - говорил он.
Он все сделал для детей, внуков, а сам ушел.
