Первые биографы поэта (Гаппо Баев, Гиго Дзасохов и др.), не имея точных сведений, называли неверный год его рождения, расходясь во мнениях. Ими назывались 1860, 1862, 1863 годы. Коста Леванович Хетагуров родился 3 (по новому стилю - 15) октября 1859 г. в горном селе Нар, расположенном в верхней части Алагирского ущелья, в самом сердце Главного Каваказского хребта.
В архиве Северо-Осетинского государственного института гуманитарных и социальных исследований (СОИГСИ) им. В.И.Абаева, в личном фонде Коста хранится выписка из метрической книги за 1860 г. Сведения в ней записаны на грузинском языке. В 1911 г. данные о рождении будущего поэта перевёл учитель двухклассной школы в с.Нар Аврам Тотиев. В записи значится: "Константин, сын прапорщика Левана Елизбаровича Хетагурова и Марии Гавриловны Губаевой-Хетагуровой, родился 3 октября 1859 г. Запись произведена 6 января 1860 г. Священник Нарской Св. Георгиевской церкви".
По преданиям, род Хетагуровых ведёт своё начало от Хетага, младшего из трёх сыновей кабардинского князя Инала. Согласно одному преданию, Хетаг принял христианство на юге России. Согласно другому, он был послан в Крым на учёбу, где и принял христианство. Родственники хотели убить его за измену исламу, и он бежал из Кабарды в горы, в сторону Алагирского ущелья. Когда он добрался до местности под названием Суадаг, его стала настигать посланная вслед погоня. Хетагу негде было укрыться, и тут он услышал призыв из близлежащего леса: "Хетаг, к лесу!" Беглец не успевал добежать до него и поэтому крикнул: "Не Хетаг - к лесу, а лес - к Хетагу!" От леса отделилась роща и укрыла его. Преследователи испугались и повернули обратно. С тех пор роща носит имя Хетага и считается святой. Сам же Хетаг, добравшись до Нара, осел там и женился на дочери местного жителя Бигъуыла, положив начало роду Хетагуровых.
Версия кабардинского происхождения рода не установлена определённо. Коста и сам подвергал её сомнению. Вот что он писал по этому поводу в этнографическом очерке "Особа": "Какая доля правды во всей этой легендарной истории, я не берусь судить, но думаю, что осетины в пору своего могущества навряд ли позволили бы какому-нибудь персиянину или кабардинцу алдарствовать над собой. А в горах, при последующей отчаянной борьбе за существование, было слишком тесно, чтобы какой-нибудь беглец из-за Кубани занял лучший пункт и разросся в поколение, дающее тон коренному населению". Упомянутая версия основана лишь на факте бегства Хетага из Кабарды. Скорее всего, этот славный прародитель был потомком алан, которых нашествие татаро-моногольского хана Тимура разметало по Кавказу и далее. Находясь в мусульманской среде, переселенцы приняли ислам. Позднее Хетаг, оказавшийся на учёбе в России, перешёл в христианство, за что и навлёк на себя гнев родных, и вынужден был бежать в Осетию.
Интересно отметить ещё одно обстоятельство. Осетинская фамилия "Хетæгкатæ" должна была бы в русской транскрипции принять форму "Хетаговы". Однако это не так. Простое и убедительное объяснение такого несоответствия даёт близкий друг и однофамилец Коста Андукапар Хетагуров. В своих воспоминаниях, хранящихся в числе других материалов о Коста в СОИГСИ, он пишет: "Фамилия Хетагуровых происходит от Хетага и потому правильнее было бы наименование Хетаговы. Извращение произошло по той причине, что в давние времена все начальствующие в горах лица были грузины, которые осетинские фамилии произносили на грузинский лад - "Хетагури", и поэтому получилось по-русски Хетагуров".
Фамилия Хетагуровых имела две линии, которые произошли от сыновей Хетага - Георгия и Гаджи. Потомки Георгия, к которым относится и Коста, назывались Хетагуровыми-Асаевыми по имени своего более позднего предка - Асæ, который был прадедом поэта. На последнем эта линия обрывается. Потомки же Гаджи, одним из которых был Андукапар, назывались Хетагуровыми-Губаевыми также по имени более позднего предка - Губа. Андукапар пишет: "Браки между членами линии Георгия с разветвлениями и членами линии Гаджи допускались уже давно, и мать Коста Мария была урождённая Губаева. Таким образом, Коста нам, Губаевым, помимо происхождения от общего корня, приходится хæрæфырт племянник". То есть у матери и отца поэта был один прародитель.
Отец поэта - Леван Елизбарович Хетагуров (1810-1892) получил образование в частном учебном заведении. В молодости он поступил на службу в русскую армию, участвовал в боевых операциях на Кавказе и за границей, был неоднократно ранен, имел несколько боевых наград. За боевые заслуги Леван Елизбарович был произведён в прапорщики. В 1859г. военно-медицинская комиссия при владикавказском коменданте причислила его ко второму классу раненых, а вскоре он, как неспособный по состоянию здоровья нести службу в регулярных войсках, был переведён на место помощника командира сотни Терской постоянной милиции. По рассказам знавших его людей, Леван Хетагуров был умным, дальновидным, добрым и честным человеком. Он пользовался авторитетом среди односельчан, которые часто обращались к нему за советом. Начальство ценило его как ответственного и исполнительного служащего.
Мать поэта - Мария Гавриловна (Гаусовна) Губаева-Хетагурова (1837-1859) была дочерью поручика русских войск, происходившего из села Цми Нарской котловины. По словам Андукапара Хетагурова и других родственников, Мария была кроткая женщина с широким природным умом, отличалась мягкостью нрава и редкой красотой - она была выше среднего роста, с длинной толстой косой.
Коста был из уважаемой и небедной семьи. Как было заведено испокон веков, он родился в хлеву. В честь рождения сына, который был его первенцем, да ещё и поздним ребёнком (Левану было тогда 49 лет), счастливый отец закатил большой пир в полном соответствии с обычаем, описанным самим Коста в очерке "Особа": "Весть о появлении на свет ребёнка мужского пола встречается в семье и всеми родными с величайшей радостью. Со всех сторон являются с поздравлениями, и радостное событие обыкновенно сопровождается пиршеством. Мальчики-подростки иногда целые зимние ночи дрогнут у дверей хлева, чтобы перехватить первую весть о рождении мальчика и первыми явиться с нею к ближайшим родственникам новорожденного и получить подарок за первое известие о "рождении хорошего мужчины" (хорзлæггурæггаг)".
К сожалению, мать Коста умерла рано. Нет никаких достоверных сведений о причинах её смерти. Как свидетельствует родственница Марии - Хаира (Хуырымон) Хетагурова, которая была моложе её на 6 лет, дружила и тесно общалась с ней, роды были очень тяжёлые. Женщина рожала в больших муках в течение трёх дней. Это определённо отразилось на её здоровье самым пагубным образом, и хотя Леван неоднократно приводил к жене докторов, спасти её не удалось.
По утверждению первых биографов поэта Гаппо Баева, Гиго Дзасохова и других, а также некоторых его родственников, Мария умерла через два года после рождения сына. Однако произошло это гораздо раньше, что подтверждается материалами Фонда Коста архива СОИГСИ. Та же Хаира вспоминала, что Мария умерла через полтора-два месяца после родов. Другие, не менее весомые подтверждения этой версии мы находим в стихотворении самого Коста под названием "Чи дæ?", где автор говорит о матери:
Нæ йæм уыд фæкæсæг...
Йæ мой йæм кæм бадт!
Æмæ йæ фыдвæззæг
Фæкодта мæ мад.
То есть здесь ясно даётся понять, что Мария осень провела в мучениях после родов и затем скончалась. А так как Коста родился 3 (15) октября 1859 г., то она умерла в конце того же года. Перед смертью Мария позвала к себе свою подругу и родственницу Чендзе Хетагурову-Дзапарову (урождённую Туаеву) и попросила её позаботиться о Коста. Леван уважил волю жены и после её смерти отдал грудного сына на воспитание Чендзе. В связи с этим поэт пишет в том же стихотворении "Чи дæ?":
Мæн иу ус фæхаста...
Сывæллон ахуыр,
Йæ дзидзи нæ ласта
Мæ дзыхæй, мæгуыр.
Нет сомнения, что автор имеет в виду именно Чендзе, свою молочную мать, - ведь он упоминает реальное обстоятельство: у неё действительно было пятеро сыновей. И ещё: раз его кормили грудью, значит, он лишился матери грудным ребёнком. По воспоминаниям близкого родственника Коста Нико Хетагурова, Чендзе была человеком "золотого сердца и доброго нрава". Она всей душой отдалась воспитанию ребёнка, который был на её попечении до 5-летнего возраста. Отношение женщины к сироте было очень сердечным, она крепко привязалась к нему, так же, как и он к ней. Коста настолько любил свою молочную мать, что обращался к ней "гыцци", как её родные дети. Двое младших из пятерых сыновей Чендзе были ненамного старше Коста, однако она ничем их не выделяла, напротив, по воспоминаниям родственницы Хаиры Хетагуровой, она говорила: "Я так своих маленьких детей не люблю, как сиротку Коста". В семье Чендзе все относились к мальчику как к родному, любили его, прощали ему любое баловство и не то что сами не обижали его, но и другим не давали этого делать, всячески защищая и оберегая сироту. Стоило кому-нибудь задеть Коста, как Чендзе - эта крупная, по свидетельствам современников, женщина, словно орлица налетала на обидчиков своего воспитанника, так чтоб впредь им было неповадно. Однако маленький Коста был далеко не паинька, а обычный живой ребёнок. Внук Чендзе Б.М.Дзапаров сообщал: "... сам Коста тоже был шалуном, того и гляди, напроказничает, а то и даст взбучки кому-либо из своих сверстников. Начинался спор, скандал мальчишеский, и тут появлялась защитница Коста - Чендзе. На помощь приходили дети Чендзе: Георгий, Тасолтан, Бзар, Михел и самый старший из них Иорам... Целая ватага мальчиков Дзаларовых..." Муж Чендзе -Гогко Дзапаров также не оставался в стороне, принимая деятельное участие в воспитании Коста. Он учил его всему тому, что умел делать сам: лепить из глины, выпиливать деревянные фигуры, мастерить сани, играть на скрипке, танцевать; Гогко рассказывал ему сказки, старинные предания, - словом, способствовал всестороннему развитию мальчика. Общие усилия семьи Дзапаровых-Хетагуровых не были затрачены впустую. Посеянные ими семена ложились на благодатную почву: будущий поэт был ребёнком любознательным, пытливым, интересовался всем, что его окружало. Он часто убегал на мельницу, где мог часами, не отрывая глаз, наблюдать за работой мельничного механизма. Уже тогда он любил природу, всё живое в ней. Ничто не мешало ему впитывать всё виденное, ничто не омрачало его впечатлений. Можно сказать, что первые годы жизни Коста были гармоничны и безоблачны, сделавшись обстоятельством, созвучным его поэтической натуре, питавшим её.
Душевное отношение, забота и ласка Чендзе, необходимые Коста, как любому ребёнку, настолько щедро изливались на него, что до поры до времени он даже не догадывался, что его воспитывает неродная мать. Однако, стараясь дать сироте недостающее тепло, добрая женщина отнюдь не стремилась стереть из его сознания мысль о матери. Благородный человек, она считала необходимым внушить своему питомцу любовь и уважение к давшей ему жизнь женщине. Как-то Чендзе привела маленького Коста на могилу Марии, объяснив, что она похоронена в этом месте. А оно было рядом со склепом Хетага, в котором был также похоронен его легендарный правнук Гоцъи, славившийся своей неимоверной физической силой, бесстрашием и воинской доблестью. С тех пор Коста часто приходил туда. Поэт вспоминал: "Гыцци мын иу хатт загъта: "Дæ мад кæм ныгæд у, уый æз зонын". Гъемæ мæ уæд йæ хъæбысы уырдæм схаста Хетæджы Уасджиорджийы кувæндонмæ. Дзуары цур гъе уæд æз райсомæй изæрмæ мæ мады ингæны къæйыл . ацы къæйы бын мæ фыд Леуаны ус Мария Гæуысы чызг ныгæд у. Гъе уæд-иу æз райсомæй изæрмæ хъарджытæ кодтон. Гыцци зыдта, уым кæй вæййын уый".
Беззаботным годам жизни Коста в доме Чендзе пришёл конец, когда его отец женился второй раз после пяти лет вдовства и забрал сына к себе. Женой Левана Елизбаровича стала Кызмыда Сухиева из Алагира. Она была полной противоположностью доброй, ласковой, заботливой и деятельной Чендзе, воплощением классического образа мачехи. Кызмыда сразу невзлюбила Коста и не скрывала этого. Неприученная к труду, ленивая, нерасторопная хозяйка, она не преминула воспользоваться подчинённым положением пасынка и возложила на него немалую часть обязанностей по дому. Коста приходилось выполнять самые разные работы: таскать воду, ухаживать за скотиной, пасти, чистить хлев, подметать двор. Однако труд не был бы ребёнку в тягость, не будь занятие им сопряжено с проявлениями дурного нрава и недоброй природы его мачехи. По воспоминаниям соседей и родственников, она была тёмным, жестоким, суровым, непредсказуемым человеком. Именно такой она осталась в памяти Коста и этот образ он воссоздаёт и в своём художественном творчестве и в эпистолярном наследии. В стихотворении "Чи дæ?", например, поэт без прикрас характеризует мачеху:
Дыккаг ус æрхаста...
Æркодтой мæндæр...
Мæ "чындз" мæ нæ уарзта, -
Фыдсыл уыд кæмдæр!
Йæ рард дæр ысхуыстæй,
Йæ рæвдыд дæр - над,
Йæ "цу-ма" рахуыстæй, -
Гъе уый, дам, дын - мад!
Благодаря свидетельствам родственников до нас дошли сведения о жестоком обращении мачехи с Коста. Так, однажды, Кызмыда, как обычно, послала его за водой с большим деревянным ведром. Когда оно наполнилось, мальчику пришлось волоком тащить его домой вверх по склону. И хотя ведро было очень тяжёлое, он не останавливаясь, через силу продолжал тащить его дальше. До дома оставалось совсем немного и, как назло, в этот момент отлетела ручка ведра. Оно с грохотом покатилось вниз, и река унесла его. Узнав об этом, мачеха стала, крича на маленького Коста, избивать его. На крики женщины и плач ребёнка сбежались все соседи. Их старый родственник Биазр (двоюродный брат Левана) сидел во дворе и грелся на солнышке. Услышав громкий плач, ворвался к ним домой и вырвал мальчика из рук разъярённой мачехи, как следует пройдясь по ней палкой.
В другой раз Коста погнал скот на пастбище. Вечером его стадо пригнал чужой пастух, который сообщил, что к его стаду прибился бесхозный скот, а пастуха он не видел. Родня кинулась искать мальчика. Обыскали всё вокруг, но не нашли его. Слух об исчезновении ребёнка дошёл до Чендзе. Она сразу направилась к могиле его матери. Там, на могильной плите, крепко спал Коста. Обрадовавшись, Чендзе разбудила его, взяла на руки и хотела отвести домой, но мальчик воспротивился, сказав, что утром мачеха уже побила его, а сейчас ему влетит ещё больше. Чендзе приласкала сироту и забрала его к себе домой. Вообще Коста, уже живя в отцовском доме, после побоев часто убегал к Чендзе и другим родственникам.
Родные старшего поколения рассказывали, что не проходило дня, чтобы соседи не собирались на семейную драму. И всё это было возможно потому, что Коста оставался дома наедине с мачехой, в то время как его отец большую часть времени жил во Владикавказе, находясь там на службе в Терской милиции и лишь изредка приезжал в Нар. Таким образом, в воспитании сына он практически не участвовал и, тем более, не мог защищать его от гнева и жестокости своей бессердечной, вздорной и недалёкой жены. Как всякому недоброму и ограниченному человеку, ей было чуждо чувство прекрасного, и уж, конечно, она была не в состоянии не то что поощрять, а просто оценить тягу пасынка к искусству, его занятия живописью. Мачеха с откровенной насмешкой отзывалась о его картинах. Родственник поэта Казбег Хетагуров вспоминал, что, когда Коста подрос, она издевательски говорила: "Ацы бибитæй нæ куыд фæдардзынæ, Къоста?"
Газета "Южная осетия".
