Есть в Южной Осетии село Ног-кау, что в переводе с осетинского означает «новая деревня» - селение было основано в 90-х годах ХХ века, когда многие осетины были вынуждены бежать из внутренних районов Грузии от репрессий Звиада Гамсахурдиа на свою историческую родину. В Южной Осетии беженцы из Грузии основали село и стали обустраиваться. Это было довольно сложно, но люди трудились, и жизнь постепенно налаживалась. Однако их надежды в очередной раз смяла под безжалостным натиском война 2008 году.
Пожилые супруги Борис Нартикоев и Тамара Бурджанадзе беженцы из Онского района Грузии. Тогда, в 1991 году, тихую идиллию их жизни нарушили военные действия грузин и последовавшие за ними гонения на осетин в Грузии. Тамара – грузинка по национальности – была вынуждена бежать из родной страны вместе с мужем и детьми. Бежала в никуда – у нее не было ни родных, ни друзей в Цхинвале, у кого она могла жить.
«Я работала директором школы в грузинском селе Гадаши (Грузия, Онский район), Борис работал в сельсовете. Наши дети уже ходили в школу. Мы жили скромно, но дружно в своем двухэтажном доме. Дети помогали в хозяйстве. Но политика всегда отражается только на бедных людях, таких как мы. Мой муж был осетин, и в 1991 году его стали преследовать. Предупреждали, что если мы не уйдем отсюда, то его убьют. Мы встали ночью и вместе с детьми ушли из дома, оставив его на произвол судьбы. Все, что у нас было — это только одежда на нас. Через Сухум мы добрались в Минводы, а оттуда уже в Цхинвал. Здесь долго скитались по родственникам мужа, без денег и без средств к существованию», - рассказывает свою историю пожилая женщина.
В 2004 году семье Нартикоевых, как беженцам из внутренних районов Грузии, в селе Ног-кау построили УВКБ ООН. После августовской агрессии стены дома усеяны пулями. В этом селе были разрушены полностью все дома. Сегодня здесь возвышаются новые двухэтажные таунхаусы, и сборные дома-срубы.
Но старенький дом семьи Нартикоевых-Бурджанадзе пока стоит покалеченный временем и войной.
Война в августе 2008 года покалечила не только их дом, но и лишила сына. Несмотря на изнуряющую августовскую жару за окном, Тамара одета в плотные траурные одежды. Ее сын Петр Нартикоев погиб от грузинского танкового выстрела на подступах к Цхинвалу в августе 2008 года.
Со слезами на глазах Тамара вспоминает сына.
«О чем думал мой сын, когда ушел защищать Цхинвал? По сути, в его жилах текла как осетинская, так и грузинская кровь. От чьей руки он умер? От грузинской. Не смотря на свою фамилию, я повторяла и буду повторять — моего сына убил Саакашвили, руками своей армии. Что мне осталось в жизни? - Петр был наша опора и надежда», - плачет Тамара.
У полуслепого Бориса Нартикоева скрючены пальцы рук. В 2008 году он был ранен, с тех пор руки отказываются ему служить. Тамара считает, что это следствие переживаний по сыну.
«Врачи говорят, что это вылечить невозможно», - говорит Тамара.
Младший сын Нартикоевых вместе с семьей проживает рядом с родителями в том же селе. Ему построили новый дом, а старики как жили в разрушенном доме, так и продолжают жить спустя два года после войны. В одной комнате родители хранят вещи своего погибшего сына. Тамара каждый день пересматривает фотоальбом сына, протирает пыль с его медалей.
Как компенсацию семья получила 100 тысяч рублей от Министерства обороны Южной Осетии и еще 50 тысяч рублей от России. Вся деньги от компенсаций пошли на похороны.
Тамара несколько раз хотела пойти на прием к главе Республики как мать погибшего, но говорит, что в приемной ей сказали, что президент не принимает.
«Я просто хочу, чтобы нам улучшили жилищные условия. Мы стоим в очереди на получение жилья в новом микрорайоне “Московский”, но ничего нет. Если бы сын был жив, то были бы в доме и условия, и дрова на зиму и поддержка. А сейчас мы сами себе предоставлены», - плачет Тамара.
Все это время Борис не разговаривает. Он в упор смотрит на свою жену, но взгляд как будто сквозь нее. Он где-то далеко в своих мыслях.
Мария Котаева
Ног-кау, РЮО
