Не так давно нашему выдающемуся соотечественнику, знаменитому археологу, доктору исторических наук, профессору Баграту Виссарионовичу Техову исполнилось восемьдесят лет. Дата круглая, и в высшей степени почетная. За поздравлениями нам пришлось ехать в Северную Осетию, ведь именно там, вот уже долгое время, живет и продолжает свою творческую деятельность наш юбиляр. В данный момент Баграт Виссарионович является исполняющим обязанности директора Центра скифо-аланских исследований владикавказского научного центра Российской Академии Наук и Правительства Республики Северная Осетия – Алания. Наш разговор же с выдающимся осетинским ученым мы начали, конечно же, с поздравлений, что же касается самой беседы, то она больше получилась не на научные темы, а на темы жизненные, и даже наболевшие.
– Баграт Виссарионович, разрешите поздравить Вас с недавним юбилеем и пожелать Вам здоровья и новых творческих свершений, успехов. Как отметили эту знаменательную дату?
– Достаточно скромно. Можно сказать незаметно. В моем возрасте юбилеи отмечаются для того, чтобы указать тебе на твой возраст и отправить после этого на заслуженный отдых (смеется).
– Неужели не вышло в свет к Вашему восьмидесятилетию что-нибудь из Ваших научных трудов в виде нового издания?
– Во Владикавказе, в издательстве «Ир» в октябре должна была выйти в свет книга «Тли: периодизация, технология и хронология», от первого до триста тридцать четвертого погребения, с моими предыдущими трудами еще со времен моей работы в Тли, однако по невыясненным мною пока причинам этого не случилось. Эти материалы еще не выходили в виде издания, и когда я ранее отправлял в Москву труды по погребениям от триста тридцать четвертого и остальных погребений, мне задали резонный вопрос о материалах по всем предыдущим. Предупреждая все остальные подобные вопросы, я решил выпустить в свет вышеуказанную книгу. Договорились с издательством, мы с ними не первый раз работаем, в частности я выпускал здесь «Археологию южной части Осетии». Но на этот раз, как я уже сказал, книга к юбилею так и не вы шла. Надеюсь, что в скором времени это издание все же увидит свет и с ним смогут ознакомиться и специалисты, и рядовые читатели. Тем более, что совместно с первой частью это издание можно будет рассматривать практически как справочник для других археологов, желающих заняться соответствующими работами (речь идет о втором и первом тысячелетии до нашей эры), и им уже не нужно будет тратить массу времени на выяснение тех подробностей, по которым я уже работал. Недавно в Цхинвале, кстати, проходила достаточно представительная научная конференция, и я бы с удовольствием подарил участникам по томику своего последнего издания, однако по различным причинам мне этого сделать не удалось.
– Давно ли Вы сами были в Южной Осетии? Поддерживаете ли контакты с Вашими коллегами с Юга?
– Пару лет назад я ездил в Цхинвал, но это был не рабочий визит. В моем возрасте особо-то и не разъездишься. А контакты и довольно тесные я, конечно, поддерживаю с коллективом Научно-Исследовательского Института им. З.Ва-неева. В курсе того, чем занимаются сегодня мои коллеги, какие работы там проводятся, и вообще, какая научная атмосфера в южной части Осетии на данном этапе ее развития.
– Если так, то как бы Вы прокомментировали нынешнюю ситуацию в Южной Осетии в науке вообще, и в археологии в частности?
– Здесь особо и комментировать то нечего. Молодежь, увы, сегодня сов-сем не интересуется историей родного края, родного государства. Во всяком случае, на серьезном уровне. Только единицы из них представляют свое будущее связанным с исследованиями родной земли в археологическом аспекте. А специалистов старшего поколения в Цхинвале осталось совсем немного – часть уехала еще лет двадцать назад, поскольку в условиях военных действий работать было невозможно, некоторых же и вовсе уже нет на свете. Так что, насколько я знаю, археологических исследований и каких-либо раскопок на территории Южной Осетии на сегодняшний день не проводится практически совсем. Однако, по другому, наверно и быть не могло, ведь последние двадцать лет, в условиях то затихающей, то вновь вспыхивающей войны в Южной Осетии, к сожалению, людям всех поколений и профессий, будь то ученые или дворники, приходилось думать об элементарной безопасности своих семей и, даже, порой, о хлебе насущном. Какие уж тут исследования…
Хочется, конечно, надеяться, что скоро все нормализуется, все предпосылки для этого есть, и археология в Южной Осетии вернется если не на предвоенный уровень, то куда-то близко, и опыт нашего поколения еще пригодится молодым. Ведь мы только коснулись истории наших предков, и неизведанного еще так много, что хватит на несколько поколений. Сам я, к сожалению, уже не занимаюсь активно археологической практикой. И почти уже переквалифицировался на другие виды деятельности. В частности сейчас мы издаем журнал «Нартамонга», который в данный отрезок времени поглощает все мое рабочее и свободное время. Журнал выходит томами, ежегодно. Последний том, который мы выпустили, был шестой. Сейчас, как нетрудно догадаться, мы работаем над седьмым. Здесь много материалов по иранистике, по языкознанию, здесь же публикуются югоосетинские авторы. Я бы сказал, что мы отдаем им даже некоторое преимущество перед всеми другими авторами, хотя здесь публикуются довольно много специалистов высокого уровня из многих ведущих стран Европы и мира. Тем не менее, материалов для публикаций с Юга поступает не очень много, и мне мои коллеги с Севера Осетии и России часто задают вопрос о причинах этого, на что я могу только сказать, что заставлять проводить исследования и писать научные материалы никого не в состоянии. И публикую тех, кого заниматься наукой заставлять не надо. Это Юрий Дзиццойты, Николай Ясонович Габараты и некоторые другие ученые. Из Южной Осетии мы включаем даже исторические материалы, хотя формат нашего журнала (язык, литература, эпос и фольклор) этого не предусматривает.
– А как обстоят с этими проблемами дела на Севере?
– В молодежной среде примерно так же, как и на Юге. Редкие представители молодежи избирают для себя стезю исследования осетинского языка, эпоса и фольклора, стезю археологических изысканий. Сейчас модно быть юристом, экономистом. Это, конечно, тоже важно, но ведь, скажем, юриспруденция не спасет наш язык от исчезновения, если таковая проблема когда-нибудь встанет. А проблема эта, хочу заметить, не так уж и эфемерна. Не эти важные науки расскажут нам историческую правду о нашем народе, о наших великих предках скифах, сарматах и аланах. Кто же будет этим заниматься, если все уйдут в юриспруденцию, экономику и другие науки? Что же касается других составляющих – экспедиций, раскопок, то тут, естественно, положение получше, и это объясняется хотя бы элементарной политической стабильностью и более высоким уровнем финансирования развития науки как таковой.
– Была ли у Вас археологическая практика на территории Северной Осетии?
– Да, конечно. Я проводил археологические раскопки в Зарамаге и в Гусаре. В Гусаре я работал над очень интересным сарматским могильником, чуть выше там же были древние аланские катакомбы, и вообще там было много всего интересного и важного для современной науки. А в Зарамаге было кобанское поселение. Говорю «было» потому что при разработке нового водохранилища очень много ценнейшего исторического и археологического материала, к сожалению, было уничтожено.
– Ваша жемчужина – знаменитая «коллекция» боевых бронзовых топоров из Тлийского могильника – все еще находится в Северной Осетии?
– Да, они хранятся в Северо-Осетинском государственном музее в опечатанном виде, причем, печать на них до сих пор Юго-Осетинского НИИ. Единственное, что хочется добавить относительно топоров – хочется издать их в натуральную величину, в цвете. Так они еще не были изданы. Пусть это будет формат альбома или иного вида, лишь бы, как я сказал, были цветные, и в натуральную величину. Но в коллекции не только топоры стоят нашего внимания. Там и наконечники копий, женские украшения, браслеты для ног и для рук, и много еще всяческих, весьма ценных для науки вещей. В идеале, они конечно должны храниться в музеях Республики Южная Осетия, однако, когда там гремела война, все ценные материалы необходимо было вывозить на хранение. Вывозили и архивные бумаги, и экспонаты, и все остальное. Был разгар войны, и самые ценные экспонаты я замаскировал под матрацем и спал на них долгое время. Когда было принято решение о вывозе, естественно, последовал звонок от руководства республики и ко мне. Позвонили ночью(!), настолько оперативно надо было действовать. Вывозили все через Зарскую дорогу, хотя, дорогой в те времена ее можно было назвать с большой натяжкой. Спасали частички своей истории. Помню, нас даже преследовали – мы сделали крюк, и это нас спасло… Вот так они и оказались здесь.
– Захоронения в селе Тли пользуются сейчас всемирной известностью и предметы, найденные там, являются для мировой культуры и науки, не говоря уже о науке и культуре Осетии, неоценимыми наглядными пособиями. А где еще на территории современной Южной Осетии были обнаружены подобные захоронения?
– Тлийский могильник – это очень крупное захоронение. Подобных ему на территории Южной Осетии обнаружено никогда не было. Однако похожих на него по содержанию, обнаружены в разных уголках нашей республики достаточно много. К примеру, лично я обнаружил похожее захоронение и несколько лет проводил археологические работы в селе Корнис Знаурского района. Там были обнаружены топоры, подобные найденным в Тлийском могильнике, опять же наконечники стрел скифского периода. Роберт Гаглоев, нынешний директор югоосетинского НИИ, проводил довольно масштабные раскопки в селе Чъех, где также были обнаружены, предметы обихода скифских племен. Очень интересно мне было бы поработать в полном объеме в месте под названием Нацаргора, недалеко от Цхинвала, хотя там многое уже разрушили и расковыряли….
Вообще, на территории юга Осетии, кроме мелких, которые разбросаны практически по всему периметру, есть около пяти-шести пунктов крупных древних захоронений. Почти все они, за исключением, разве что, того самого Корнисского, расположены в ущельях, которые примыкают к дельте реки Большая Лиахва. Объясняется это просто – древние люди, в основном это были скифские племена, пользовались теми же путями переходов через перевалы, что и мы в современности. То есть, они шли по той же дороге, часто подолгу проживали в тех же местах, где сейчас уже постоянные населенные объекты. Некоторые из них, которым эти места казались удобными для проживания, там и оставались на постоянное жительство. В основном, разумеется, это были женщины, дети и взрослые мужчины, можно даже сказать, старые мужчины. Молодые и боеспособные же уходили в походы и ввязывались в различного рода войны. В основном, из этих мест скифы уходили воевать в те времена в Переднюю Азию. Некоторые ученые и околонаучные люди не соглашаются с тем, что это были только скифы, и утверждают, что и другие народности пользовались теми же путями. Но тогда, почему здесь до сих времен были обнаружены только предметы скифской культуры?! Здесь и предметы военного обихода, конское снаряжение, женские, опять же, украшения и многое, многое другое. Ведь у других народностей совершенно другая культура! По моему глубокому убеждению, да и по опыту археологических работ, основными насельниками тех мест, о которых сейчас у нас идет речь, в ту эпоху были не кто иные, как скифские племена. И по тому же археологическому опыту, и не только моему, но и других исследователей.
Кстати, все, о чем мы сейчас говорим, я, еще более обстоятельно, рассказал, в свое время, на грузинском телевидении (это было задолго до войны!), куда меня приглашали, как ученого несколько раз. Естественно, такие мои научные утверждения им пришлись не по вкусу. Меня прямо на месте стали поправлять, а после эфира и вовсе опровергать, на что естественной моей реакцией было, конечно, возмущение. После этого меня на грузинское телевидение больше, разумеется, не приглашали, дабы историческая правда не была слышна так громко. Все те материалы, которые мне удалось раскопать, они как будто разговаривают со мной, и четко и ясно мне рассказывают о положении вещей в те далекие дни. И я ни одного слова не меняю. Я не имею ни морального, ни исторического права этого делать, я пишу слово в слово, то, что они мне рассказывают.
– Можно ли на сегодняшний день утверждать, что большинство памятников архитектуры, а так же археологических памятников и погребений на территории Южной Осетии уже достаточно объемно изучены?
– В общем смысле этого слова. Благодаря археологии мы, на нынешний момент, знаем некоторые обстоятельства произошедших в тот период событий. Знаем точно племенную принадлежность тех или иных кочевников, пути кочевников и оседлых людей, но все это, повторяю, в общих чертах. Все обнаруженные захоронения еще много могут рассказать при более детальном изучении. Даже тот же Тлийский могильник еще до конца не изучен. Да и погребений и памятников, которые предстоит еще изучить, даже в общих чертах, множество на нашей земле. Очень интересные памятники около Квайса, той самой Тлийской культуры, в местечке под названием Ожора, весьма любопытные вещи есть в округах сел Дзарцем, Хеит, Тбет. Там обязательно найдутся древние поселения, но для работы там нужны большие мощности, крупные экспедиции, а это видимо дела, увы, не настоящего, а будущего. Надеюсь, не далекого будущего… И еще об одном. На Юге, я знаю, также серьезно встал вопрос «охотников за сокровищами», которые в поисках золота нещадно перекапывают погребения. Их не интересует ни погребальный обряд, ни, скажем, керамика… И в этом плане помощь государства по сохранности памятников попросту необходима, иначе мы растеряем частицы своей истории…
Юго-осетинская газета «Республика»