В Республике приостановлено расследование по факту пропажи картины выдающегося осетинского художника Махарбека Туганова «Расстрел 13 коммунаров». Эта новость минувшей недели, честно говоря, обескуражила. Причина такого решения Генпрокуратуры РЮО устами представителя организации гласит – поскольку «проведённые необходимые следственные мероприятия так и не дали результатов». Хотя были допрошены сотрудники Государственного музея, лица, обнаружившие пропажу картины...
Столь спешное сворачивание расследования вызвало некоторую обеспокоенность и, прямо сказать, удивление. Почему представители Прокуратуры так скоро поставили крест на расследовании и доведении до конца столь значимого и нашумевшего дела – вопрос неоднозначный и сколь-нибудь вразумительному объяснению на первый взгляд не подлежит. Поэтому попытаемся вспомнить некоторые сведения из истории громкой пропажи.
Пропажа картины «Расстрел 13 коммунаров» была обнаружена в конце 2010 года, в канун празднования Года Махарбека Туганова (в 2011 году Мастеру исполнялось 130 лет со дня рождения). Под грифом Госкомитета информации, связи и массовых коммуникаций РЮО было запланировано издание юбилейного настенного перекидного календаря с изображением ярких и знаковых работ М.Туганова. Один из авторов-составителей календаря, главный редактор газеты «Республика» Андрей Кочиев пришел в Юго-Осетинский Национальный музей, чтобы переснять известную картину и… был удивлен, когда экспоната там не оказалось. На вопрос, где же находится картина, дирекция музея внятного ответа дать так и не смогла. Ни сразу, ни после, когда «Республика» подняла немалый шум вокруг пропажи столь знакового экспоната. После ряда публикаций Прокуратура возбудила уголовное дело по факту пропажи. Здание музея было опечатано и началось следствие, растянувшееся, в общей сложности, более чем на два года. Ну а год назад Прокуратура официально возбудила уголовное дело по факту пропажи известного полотна. Картина с изображением одного из эпизодов геноцида нашего народа — казни осетин-повстанцев, 13 коммунаров, расстрелянных грузинскими меньшевистскими гвардейцами 20 июня 1920 года — много лет находилась в экспозиции Государственного музея нашей Республики.
К слову, Южной Осетии вообще принадлежит значительное количество знаковых работ Мастера, в том числе практически весь цикл по Нартскому эпосу, поскольку с 1930 года фактически вплоть до года своей кончины (1953) Туганов жил и работал именно в Цхинвале. Что касается картины «Расстрел 13 коммунаров», то она была выставлена на видном месте, между первым и вторым этажами на стене лестничного пролета. Не заметить ее было невозможно, поскольку именно это полотно встречало посетителей, которые поднимались на второй этаж. А потому вдвойне непонятно, как пропажа столь ценного экспоната внушительных размеров осталась незамеченной, ведь речь идет не о небольшом предмете, которые в помещениях музея исчисляются сотнями? Полотно немалых размеров — 2 на 2,5 метра и являлось живым документальным свидетельством геноцида нашего народа, на ней живые «оригинальные» (если так можно выразиться) лица, а потому она представляет не только материальную и духовную ценность, но и историческую. Именно поэтому ни одно издание, посвященное событиям первого геноцида осетин, не обходится без ее репродукции. И вынести бесследно, а после не заметить пропажу столь большого полотна просто не представляется возможным.
Еще один интересный эпизод во всей этой странной истории. Тамерлан Дзудцов, в бытность министром культуры, в 2008 году хотел организовать тематическую выставку о геноциде осетинского народа под названием «Выставка одной картины». Выбор, естественно, пал на полотно Махарбека Сафаровича «Расстрел 13 коммунаров». Тамерлан Дзудцов прекрасно помнит, что обратившись к директору Музея с данной инициативой, он получил его согласие на вывоз картины в назначенный день на место выставки. «Ничего о том, что картины нет или, скажем, о том, что она на тот момент непригодна для выставления, в ответ услышано не было, — утверждает Дзудцов, — а потому есть два варианта. Либо она на тот момент была еще в музее, либо директор попросту скрыл от меня факт пропажи. При этом обращался я к директору с напоминанием в течение трех месяцев раза три». Картина в итоге тогда так и не была выставлена — так получилось, что очень «кстати» от занимаемой должности был освобожден Тамерлан Дзудцов, а новый министр об идее своего предшественника попросту ничего не знал. Мнения о том, когда же в последний раз кто-то из посетителей видел картину, расходятся. Называются разные годы. Любопытно, что сам директор музея Владимир Ханикаев, в разговоре с нами, сразу после поднятия шума вокруг пропажи картины, утверждал, что в период его руководства музеем, а это начало 2005 года, картины М. Туганова в музее уже не было (!) и он даже предпринимал попытки найти ее след (!!!). Думается, тогда логичен элементарный вопрос: почему после обращения к нему министра Т.Дзудцова директор повел себя таким… «нелогичным» образом? Что-то тут не сходится, господа-товарищи.
Во всей этой истории однозначен пока один факт — после первой волны грузинской агрессии 1990-1992 годов полотно в музее находилось. Его не вывезли и во Владикавказ, куда значительная часть экспозиции юго-осетинского музея во время активной фазы боевых действий была отправлена весной 1991 года для сохранности. Картину не забрали по причине ее объемности – полотно не поместилось в автотранспорт, на котором во Владикавказ должны были доставить ценный груз — а это несколько сот различного рода экспонатов музея. Кстати, когда информация о пропаже картины стала достоянием общественности, свое мнение в СМИ высказала и Генеральный директор Национального музея Северной Осетии Лариса Сохиева. Она рассказала, что в 2011 году цхинвальские музейные сотрудники вдруг поинтересовались у своих владикавказских коллег, нет ли у них этой картины — и она призналась, что этот вопрос ей тогда показался, по меньшей мере, странным, поскольку среди переданных на временное хранение в северо-осетинский Национальный музей экспонатов «Расстрела 13 коммунаров» не было изначально. Все остальные художественные работы продолжают до сих пор храниться в фондах Национального музея Северной Осетии и их сохранность вопросов не вызывает. В последние годы, кстати, не раз поднимался вопрос возврата наших экспонатов в Южную Осетию, однако, после пропажи полотна М.Туганова (что еще из менее габаритных экспонатов могло пропасть из наше го музея, как говорится, одному Богу известно) подобная проблема отпала сама собой. С другой стороны, мировая история знает множество фактов, когда в разных странах хранители музеев в годы войн, даже под страхом смерти, всячески пытались сберечь, укрыть исторические реликвии от возможного расхищения… Но это явно не тот случай.
Итак, вялотекущее расследование, больше напоминающее, честно говоря, непонятную возню, поскольку расследоавние юго-осетинской Фемиды по факту пропажи картины никаких результатов не принесло. Все те, кто был в ответе за сохранность экспонатов Государственного музея, «отмазались» от следователей невнятными утверждениями типа «ничего не видел, ничего не знаю» — утверждениями, больше напоминающими позицию «моя хата с краю…». Между тем, следователи Прокуратуры опросили также и прежних директоров музея, но… никто ничего не знает. И никто точно не может сказать, висело ли это огромное полотно при входе на второй этаж музея в бытность его руководства или нет(!). Маразм, согласитесь. Это ж как мы подбирали и чем руководствовались, назначая на должность руководителей музея того или иного человека все эти годы?
По мнению редактора газеты «Республика» А.Кочиева, обнаружившего пропажу, многие, по всей видимости, отмалчиваются, по чудовищной, в данном случае, причине — просто неудобно перед «залетевшим» директором, поскольку город небольшой и все друг другу чуть ли не родственники. Да и министерство культуры как-то слабо отреагировало на пропажу, хотя должно было держать руку на пульсе хода расследования и наоборот не позволять «расслабляться» работникам Прокуратуры. И еще один момент. После пропажи «13 коммунаров» А.Кочиев хотел перефотографировать оставшиеся картины, а их визуально было порядка не менее восьмидесяти, находящиеся на тот момент в музее. Среди них, помимо двух работ М.Туганова — портретов Героев Советского Союза В.Чочиева и Г.Сабанова, были оригиналы работ кистей Б.Санакоева, Г.Котаева, других наших известных художников. Однако, директор В.Ханикаев наотрез отказал в такой «фотосессии». Хотя, в этом случае, мы бы на сегодня точно знали, сколько и какие картины на начало 2011 года находились в Национальном музее Южной Осетии...
Пропажа картины Махарбека Туганова (ее частичное воспроизведение, правда, в черно-белом варианте можно посмотреть в фойе третьего этажа здания Дома печати) в очередной раз со всей очевидностью обнажила проблему сохранения нашего национального культурного наследия. К сожалению, пропажа этого полотна не единственная потеря из числа наших музейных ценностей. В свое время мы безвозвратно (надеемся пока) потеряли еще один ценный музейный экспонат — Цхинвальский Триптих. Эта икона-троескладень пропала из Государственного музея в январе 1991 году, когда город подвергся нашествию грузинской «милиции». В те дни многие здания пострадали, Госдрамтеатр был разгромлен, учреждения, магазины и дома подвергались грабежу. Побывали грузинские стражи порядка и в Национальном музее... Ценный экспонат «всплыл» лет через десять, когда из Швейцарии пришло сообщение о том, что на аукционе Кристи выставлена икона-троескладень. Грузия сразу заявила о своих правах на историческую ценность и фактически при попустительстве наших властей выиграла борьбу за Триптих. Сейчас Цхинвальский Триптих находится в Тбилисском музее искусств и перспектива возвращения экспоната истинному хозяину, т.е. Южной Осетии даже не просматривается. Но в этом случае мы хотя бы знаем местонахождение реликвии, поскольку в свое время передали информацию о ее пропаже в Интерпол, благодаря чему Триптих и всплыл на аукционе. В противном случае, сейчас бы он украшал чью-то частную коллекцию, возможно даже за океаном…
В данном случае же с преступным равнодушием мы хотим забыть еще об одном предмете нашего национального достояния, как будто ничего и не произошло. В данной ситуации непонятна и позиция Генеральной Прокуратуры — «за неимением доказательств дело приостановлено». Что это значит и почему мы столь безалаберно относимся к нашему культурному и историческому наследию? Почему мы, народ, сохранивший в тяжелые годы войны и разрухи имеющееся культурное наследие, так равнодушно разбазариваем его в мирное время, когда у нас напротив имеются все предпосылки для возрождения былого культурного величия? Почему правоохранительные органы так спешно отказались от этого дела и не является ли это поводом для предположения того, что за пропажей картины стоят «серьезные» люди? В конце-концов, когда же, наконец, хоть кто-то ответит за свою халатность и безалаберность по закону? Ведь это же не многочисленные коррупционные дела, по которым вынесение хотя бы одного решения также тянется не первый год, на что совсем недавно указал уже и Президент РЮО Л.Тибилов. Эта картина — достояние нашего народа (в кругах знатоков искусства ее уже оценили в несколько десятков тысяч долларов), и ее необходимо найти и вернуть в Национальный музей, пока она тоже, в лучшем случае, не оказалась на одном из международных аукционов. А до этого разобраться и наказать виновных. Если, конечно, здесь нет никаких подводных камней…
