Размышления в преддверии годовщины геноцида
В конце прошлого месяца, 24 апреля, в Армении отмечали 100 лет геноцида армянского народа. В результате преступных действий турецких властей в апреле 1915 года началось преследование армян, проживающих в Турции. В течение нескольких лет было убито более 1,5 млн. мужчин, женщин, детей и стариков.
Геноцид армян 1915-17 годов в Османской Турции считается первым в современной истории человечества широкомасштабным международным преступлением, совершенным с целью убийства целого народа по политическим и этническим мотивам. Преднамеренные действия турецкого правительства, отраженные в объективно констатируемых бесспорных фактах и подтверждаемые неопровержимыми документами и свидетельствами из самых различных источников, полностью соответствуют составу преступления геноцида и подпадают под его определение в международном праве. Не вызывает сомнения то, что геноцид армян со временем будет признан большинством стран мира. Было бы правильным, если бы и наша страна признала геноцид армянского народа.
При этом следует отметить, что безмерные зверства в отношении армян не были исключением в человеческой истории. Хорошо известен, скажем, геноцид евреев во время Второй мировой войны. Можно назвать еще несколько примеров. При этом в национальные законодательства ряда стран вводится уголовное наказание за отрицание того или иного геноцида.
Стоит ли говорить, что слово «геноцид» не является формальным понятием и для нашей страны, для нашего народа. На днях исполняется 95 лет геноциду южных осетин 1920 года. В течение всего десяти дней большая часть Южной Осетии была предана огню и превращена в развалины грузинской меньшевистской гвардией. Погибли тысячи людей, десятки тысяч стали беженцами.
Сегодня в памяти нашего народа об этих событиях преимущественно виртуальные образы. Из визуальных напоминаний только обелиск расстрелянным 13 коммунарам на городском кладбище да название одной из улиц с таким же наименованием. И все! Название улицы 8 июня в г.Цхинвал связано не с фактом геноцида, как думают некоторые, а с провозглашением в стране Советской власти. Хотя именно этот исторический эпизод и стал частью кровавых событий 1920 года.
В июне 1920 года грузинские власти посчитали, что осетинский вопрос в Грузии решен. И это неудивительно, ведь практически все основные районы компактного проживания осетинского населения в Южной Осетии были «зачищены». Оставшиеся единичные жители должны были быть выселены, а в осетинские населенные пункты партиями заселялись грузины из соседних районов Грузии. Действия властей республики Грузия носили запланированный и осознанный характер. Имеющиеся документы и свидетельства тех лет доказывают факт широкомасштабного геноцида осетин. Всего погибло 5279 человек, из них женщин – 1375, детей 1844. То есть каждый третий погибший был ребенком! Всего было убито, погибло в пути или от болезней более 15 тысяч человек – 20% тогдашнего осетинского населения Южной Осетии. И это не считая тех, кто умер уже в изгнании. Стоит ли говорить, что эти цифры целенаправленно были занижены советской машиной «дружбы народов» и тем не менее цифры впечатляют. Что же касается принесенного урона, то по приблизительным подсчетам, причинено было убытков на сумму 3 млн. 317 тысяч золотых рублей.
В 1930 году в десятую годовщину геноцида южных осетин на доме, где содержались расстрелянные меньшевиками 13 коммунаров, повесили табличку с указанием на то, что здесь будет сооружен мемориал. Однако вскоре началась борьба с национализмом, а память о событиях 1920 года стала неудобной датой в деле построения нового государства. Новая советская жизнь строилась братской семьей народов и межэтнические противоречия, даже если они и были в прошлом, не должны были омрачать светлое будущее.
Отметим, что советская власть даже в тех случаях, когда вспоминали о событиях июня 1920 года, рассматривала их исключительно через призму подавления выступления меньшевиками советской власти. И никак иначе! При этом не допускалась даже условная привязка к преследованиям по национальному признаку.
В 1970 году, когда наступила очередная годовщина событий 1920 года, власти установили мраморный куб в сквере у церкви Рождества Пресвятой Богородицы. На камне была прикреплена табличка, с указанием на то, что на этом месте будет возведен памятник жертвам грузинского вторжения. Сейчас эта каменная глыба сиротливо белеет у восточного выхода из сквера...
Вообще, отношение в нашем обществе к геноциду южных осетин несправедливо спокойное. Нет, мы, конечно же, помним о нем, внутренне переживаем. Но никаких особых действий не предпринимаем, чтобы этот факт преступления против человечности стал достоянием мировой общественности. Возможно, если бы геноцид осетин юга Осетии был широко известен в мире, власти Грузии организовывали бы перманентные вооруженные вторжения в Республику с меньшим энтузиазмом.
Впервые факт геноцида на государственном уровне был засвидетельствован в 1990 году принятием «Декларации о геноциде 1920 года в Южной Осетии». В 2006 году Парламент РЮО принимает постановление «О политической оценке событий 1918-1920 гг.». Но все эти документы, по большей части, остаются для внутреннего пользования.
Конечно же, у Республики мало ресурсов, чтобы продвигать идею признания геноцида 1920 года. Здесь не менее важный момент – признание преступлений грузинских властей против осетинского народа в 90-х и 2000-х годов. Однако, например, на Западе к событиям 20-х годов относятся с большим пониманием, чем к грузинским зверствам в новейшей период. Возможно потому, что признав вину Грузии в событиях 90-х и 2000-х гг., Западу придется признать и правоту России в деле защиты народа Южной Осетии. А через это не готовы переступить даже закоренелые западные сторонники демократии и свободы личности.
Помнится посол Франции в Грузии Эрик Фурнье (2007-2011 гг.), комментируя односторонность взглядов на войну 2008 года, отметил как-то в беседе с грузинским журналистом: «Вы не сможете заново написать историю и искать ответственность в другом месте, а не там, где она есть. Если копнуть немного глубже, то должны потребовать разъяснений у меньшевистской республики, которая в 1920 году истребила осетинское население, а не во Франции и другой стране…».
Не приходится сомневаться, что то, что знает французский посол, знают и другие европейски послы. Другое дело, что политическая конъюнктура не позволяет им пока называть вещи своими именами. Э.Фурнье пока единственный. Впрочем, и из уст грузин характеристики геноцида в отношении осетин использовались уже в 1920 году в оппозиционной меньшевистской прессе. Материалы публикаций в грузинских газетах тех лет, являются готовыми обвинительными заключениями.
И еще один момент. Во время одного из съездов осетинского народа было указано на необходимость дать правовую оценку событиям 1920 года. В декабре 1991 года Чрезвычайный съезд осетинского народа принял «Обращение в Организацию Объединенных наций главам государств и правительств». Здесь отдельным положением было указано и на геноцид народа Южной Осетии. Однако с тех пор этот вопрос на национальных съездах так и не получил развитие. А ведь съезд мог бы обязать осетинские диаспоры в дальнем зарубежье проводить в странах проживания разъяснительную работу по геноциду южных осетин. Пример достижений армянских диаспор лучшее подтверждение успешности такой деятельности.
Возможно, было полезным поднять и вопрос возмещения материального ущерба, нанесенного грузинскими властями Южной Осетии. Если перевести указанную выше сумму ущерба, то в нынешних ценах она составит 19,8 млрд рублей. При этом, в эту сумму не входит денежная компенсация самим жертвам геноцида. К слову, Германия до сих пор выплачивает компенсации жертвам концлагерей, а не так давно и Греция потребовала от Берлина возмещение ущерба от немецкой оккупации времен Второй мировой войны.
Кроме того, в настоящее время необходимо начать работу по сохранению свидетельств и систематизации имеющихся документальных источников по событиям геноцида 1920 года. Мы видим, какой вклад в восстановлении фактов Великой Отечественной войны внес созданный в Республике Штаб по организации мероприятий по празднованию 70-летия ВОВ. Есть предложение на основе структуры этого штаба переформатировав его работу организовать систему над документированием фактов к годовщине геноцида 1920 года. А дальнейшую текущую деятельность поручить сотрудникам Национального музея, где и должны быть сохранены все документальные свидетельства национальной трагедии. У нас до сих пор нет ни памятника жертвам геноцида 1920 года, ни музея геноцида, о котором так вольно мы порой рассуждаем. По крайней мере, пока что здание бывшего магазина «Фарн», где планировалось организовать Музей геноцида, зияет пустыми глазницами окон. Вместо документов в его комнатах гуляет ветер. Так на что же мы обижаемся – какой музей, такая и память!
Сегодня мир необратимо признает геноцид евреев и армян, а память о геноциде осетин 1920 года живет только в наших сердцах. Но достаточно ли этого? И не пора ли и другим странам осознать, что преступления против человечности не должны быть выше химер «исторической дружбы народов». Но, прежде всего, об этом должны помнить мы сами. И напоминать всему миру. И признание нашим Парламентом, руководством нашей страны геноцида армянского народа в этом движении своего рода тоже необходимый шаг. Стоит ли говорить, что народ сам познавший не раз геноцид просто должен поддержать братский армянский народ.
Кровавое лето 1920 года. Страницы истории
8 июня в Южной Осетии будет отмечаться 95-я годовщина геноцида осетинского народа, устроенного грузинскими меньшевиками летом 1920 года. С того времени прошел почти целый век, однако в памяти народной все еще живы отголоски этих кровавых событий, поставивших на грань выживания южную ветвь осетинского народа. Тем более, что тот геноцид оказался фактически протяженностью в столетие и закончился лишь в августе 2008-го года признанием Российской Федерацией независимости Южной Осетии. Между тем страницы истории необходимо периодически перелистывать.
В 1920 году осетинам на юге Осетии был утроен геноцид, в основе которого лежал принцип национальной неприязни. И стремление подавить большевистскую Фронду было просто поводом, но никак не причиной. Ни традиционная пророссийская настроенность осетин, ни популярность большевизма в Южной Осетии не могли быть причиной уже только потому, что среди осетин были меньшевики, а среди самих грузин масса пророссийских политиков. Чтобы понять события тех лет вернемся к периоду, когда было свергнуто самодержавие, и на просторах царской России складывался новый мир. И мир этот был разнообразным и многоцветным, не таким однозначным, каким он представлялся нам в учебниках советской истории.
После свержения самодержавия в регионах России царила политическая вольница. В каждом уголке бывшей единой страны к власти приходили разные партии. При этом и другие партии продолжали свою деятельность, рассчитывая на политический реванш. В 1917-1921 годах в Грузии при абсолютном лидерстве меньшевиков, действовали партии эсеров, большевиков и анархистов. Причем устойчивость партийного миовоззрения членов этих партий была условной. Так известный палач Южной Осетии, руководивший в 1920 году погромом осетин Валико Джугели, ярый член партии меньшевиков, ранее был… большевиком. И это неудивительно, ведь большевики и меньшевики представляли два крыла одной революционной партии РСДРП, образованной в 1898 году.
Понятно, что и осетины, многие из которых участвовали в деятельности этих партий, перенесли эту политическую палитру и в Южную Осетию. Однако все они – меньшевики, эсеры, большевики – ставили для себя главной целью суверенитет Южной Осетии. Но пути к достижению этого каждый видел свои.
Формирование государственного национально-территориального образования виделось в организации общего политического органа – Национального совета. Первое заседание совета прошло 5-9 июня 1917 года в поселке Дзау. Среди его участников были большевики, меньшевики, эсеры, духовенство, один анархист и беспартийные представители. В то время будущее политико-государственное устройство окраин Российской Империи было еще не определено. Поэтому Национальный совет не ставил пока вопрос немедленного территориального обособления Южной Осетии, более важным считая вопросы развития национальной культуры и образования, проблему землепользования и владения лесными угодьями.
Однако после того, как меньшевики Грузии 26 мая 1918 года объявили о создании независимого государства, вопрос статуса Южной Осетии стал актуальным. При этом считалось, что его решение имеет реальную перспективу. Дело в том, что власти Грузии в то время были достаточно слабы как в военном, так и в экономическом плане. В 1918 году правительство Ноя Жордания пригласило в Грузию германские войска, которые вскоре заняли все стратегические пункты страны. Но что интересно, в Южную Осетию немецкие батальоны не вошли, хотя необходимость занятия горных перевалов диктовалась простой военной логикой. Да и сами представители Тифлисских властей больше забрасывали просьбами Цхинвал признать «грузинскую республику», чем попытками политического переустройства Южной Осетии.
В то время Национальный совет практически владел всей полнотой власти на юге Осетии. В Цхинвале жили представители осетинской интеллигенции и духовенства, которые и составили основу его управленческих кадров. В доме Григола Магкоева на Богири располагались органы управления, милиция, суд. С правительственными структурами в Тифлисе связи были номинального характера. В первое время в национальном движении большевики не были представлены широко. Поэтому требования осетинских представителей к правительству Грузии не носили непримиримого характера. Территориальное обособление допускалось в рамках единого государства, было даже предложение образовать национальный кантон. В этом такая позиция была созвучна даже сегодняшней позиции официального Тбилиси, навязывавшего несколько лет назад Южной Осетии кантональное существование в составе Грузии. После вывода из Грузии германских войск и приходом в страну сил Антанты (военно-политический союз стран Европы и США – ред.) позиция меняется.
Юго-осетинские представители теперь попытались апеллировать к международному сообществу. Осенью 1919 года Национальный Совет обращается к миссиям держав Антанты, представленных в Закавказье со специальным «меморандумом народа Южной Осетии», где обозначалась идея объединения севера и юга Осетии. Документ был составлен на русском языке, несколько экземпляров на французском, официальном языке международной дипломатии того времени.
В партии меньшевиков состояли талантливые осетинские инженеры Рутен Гаглоев и Александр Дзассохов, историк Захарий Ванеев, эсерами были просветители Александр Тибилов и Петр Тедеев, большевиками – Александр Джаттиев и Арон Плиев. В те годы партийное расслоение допускало разделение только на уровне партийной идеологии, но ни как не на позициях национального строительства. Представители партий отнюдь не были слепыми исполнителями воли своих партийных бонз. Наглядный пример, меньшевистский комиссар Владимир Харебов лично раздал винтовки осетинским повстанцам. А для меньшевистских властей в Тифлисе стало неприятным сюрпризом участие в вооруженном восстании части их осетинских единомышленников. Осетинские эсеры, поддерживавшие белогвардейское движение, тем не менее, выступали против перехода белых полков из оккупированной Северной Осетии на юг Осетии. Даже осетинские большевики, характеризующиеся большей покладистостью, всегда с недоверием относились к действиям своих грузинских однопартийцев.
Таким образом, по внутренней сути политическая разобщенность носила в Южной Осетии условный характер. Ведь порой даже политические лозунги у партий были одинаковые. Забавный эпизод: член Горийского уездного комитета меньшевик А.Дзассохов жил в Цхинвале вместе с семьей в доме в переулке ул.Хетагурова. Здесь всегда было много гостей, особенно родственников из деревни, приезжавших на базар и остававшихся на ночь. Очевидно, такое постоянство тяготило супругу А.Дзасохова, которая однажды сделала ироничное замечание мужу-революционеру: «Александр, я понимаю, что все вы придерживаетесь лозунга – пролетарии всех стран, соединяйтесь! Но почему все пролетарии должны соединяться именно в нашем доме?!».
Считается, что грузинские власти впервые вооруженное нашествие на Южную Осетию совершили в июне 1920 года. Но это не так. В начале марта 1918 года меньшевистские войска под командованием Коста Казиева перешли границу для того, чтобы арестовать представителей национального Совета и разоружить население. Военная кампания закончилась разгромом правительственных войск у села Дргвис (пригород Цхинвала) и гибелью всего грузинского военного командования. Однако уже 22 марта новые войска под командованием генерала Александра Кониева вошли в Цхинвал. Осетинские повстанцы с боями отступают до Дзау.
12 мая 1918 года воинские подразделения грузинских меньшевиков под командованием генерала Каралова снова занимают Цхинвал и распускают Национальный Совет. В октябре 1919 года Грузия снова вводит в Южную Осетию войска, чтобы подавить революционные выступления, охватившие также и соседние районы. К декабрю антименьшевистское восстание в Грузии было подавлено. Ввиду явного численного превосходства сопротивление меньшевистским войскам потеряло смысл и в Южной Осетии. 2 декабря штаб восстания, расположившийся в местности у села Тонтобет принял решение прекратить вооруженное сопротивление. Таким образом, вооруженное вторжение на юг Осетии меньшевистское правительство Грузии осуществило трижды. Но год 1920 стал кульминационным.
К этому времени сложилось интересное положение. Грузинские войска, хотя и контролировали Южную Осетию, тем не менее, не переходили дальше селения Уанел. Это и позволило в мае 1920 года осетинским большевикам провозгласить Советскую власть в селении Рук. 31 мая 1920 года образованная в Северной Осетии Юго-Осетинская бригада перешла перевал и присоединилась к повстанцам в селении Рук. 6 июня были разгромлены меньшевистские войска в Дзау, вечером 7 июня с боем взят город Цхинвал. Однако к 12 июня меньшевистское правительство срочно сняло войска с других направлений, перебросило их в Южную Осетию. С этого дня и до 23 июня шли непрекращающиеся бои. Осетин убивали на улицах Цхинвала, во дворах своих домов. Осетинская слободка, в которой в городе компактно проживали осетины, запылала. Вскоре огню были преданы все осетинские населенные пункты от Цхинвала до крайнего селения Рук.
О масштабах геноцида говорят документальные материалы специальной комиссии, работавшей с участием, в том числе и грузинских представителей. Всего грузинскими карательными войсками было убито более пяти тысяч человека, что составляло на тот момент 20% населения Южной Осетии. При этом считается, что данные цифры серьезно были занижены в советские годы, когда славилась «дружба народов». И ни слова об огромном количестве сожженных сел и деревень. Многие из которых были просто выжжены, стерты с лица земли, а их население уничтожено. Именно по этой причине многие населенные пункты, к примеру, близлежащие к Цхинвалу села Згудер и Тихреу, так и не были восстановлены, по причине того, что все население, жившее здесь, было полностью уничтожено. И возвращаться на пепелища было некому. И это только небольшой пример итогов геноцида 1920 года.
5 марта 1921 года Цхинвал был освобожден
5 марта далекого 1921 года стало своеобразным символом исторической и человеческой справедливости. В этот день столица Южной Осетии город Цхинвал был освобожден от меньшевистских войск, устроивших годом раньше в июне 1920 года погром осетинского населения. Спустя год люди, изгнанные со своей Родины, смогли вернуться к родным очагам. Даже при том, что возвращаться приходилось на пепелища.
Осетинские отряды прошли в Кударское и Рукское ущелья. Не надо забывать, что в это время в горах самое лавиноопасное время. Но желание освободить родную землю пересилило чувство опасности. Один из осетинских отрядов был переброшен даже в Казбегский район, где было большое сосредоточение меньшевистских войск. После того, как грузинские части были выбиты из поселка Казбеги, осетинские партизаны обнаружили здесь целый обоз грузин-мохевцев, которые днем раньше прибыли из Южной Осетии. В обозе был скот и домашний скарб, который мохевцы награбили в Дзауском ущелье.
В Южной Осетии в те годы проводилась жесткая этническая чистка. Из осетинских сел выселялись осетины, а на их место заселялись грузины: имеретинцы, мохевцы, гурийцы. При этом, меньшевики не пользовались особой поддержкой местныхгрузин. Известны случаи, когда грузины, проживающие в Южной Осетии, укрывали осетин, сохраняли их добро. И, зачастую, препятствовали грабежам и убийствам. Так, меньшевики даже постановили выслать из Грузии две семьи местных грузин Васо Петриашвили и Левана Докадзе за то, что те препятствовали погромам.
Возвращение в родные места не являлось прогулкой. Враг все еще огрызался. Вот несколько воспоминаний участников освобождения Южной Осетии.
Сергей Гаглоев: «2 марта 1921 года резервный батальон, численностью до 150 человек, переправился через Бахфандагский перевал в Рукское ущелье. Батальон быстро продвинулся к селу Дзау. К нему присоединились действовавшие в этом районе партизаны. 3 марта все силы были разделены на три части: одна из них, состоявшая исключительно из повстанцев, перешла через село Цру и пошла по Ортеускому ущелью, другая по левому берегу реки Большая Лиахва вниз по течению реки, а третья, состоявшаяся в основном из красноармейцев, по правому берегу Лиахвы в Кехвскую теснину. Все части первоначально двигались, не встречая сопротивления.
Прошедшие по Ортеускому ущелью повстанцы в Ванатской долине были встречены градом пуль меньшевиков, а двигавшиеся по левому берегу Лиахвы были обстреляны в районе села Сер. После непродолжительного боя, преодолев сопротивление противника, к 4 марта все части подступили с трех сторон к Цхинвалу. Рано утром 5 марта Цхинвал был занят».
Тото Гаглоев: «По приказу №5 с частью отряда я перешел на юг через Дзомагский перевал. Другая часть под командованием Архипа Джиоева перешла через перевал Зикара. При переходе через снежные вершины наши бойцы проявили необычайную выносливость. Не могу не отметить в этом отношении стойкость находящейся в нашем отряде девушки, члена Компартии, Ольги Плиевой, с оружием в руках шедшей с нами в походном порядке…
На рассвете 4 марта я со своими бойцами занял село Кехви, обезоружил меньшевиков и взял до 30 винтовок с патронами. Отряд Архипа Джиоева завязал бой с меньшевиками у села Кемерта, закончившийся к вечеру поражением противника. Ночью мы установили связь с Цхинвалом и Корнисским районом, а утром на рассвете вошли в Цхинвал. Почти одновременно со стороны Гори в Цхинвал прибыло конное подразделение Красной Армии с комдивом Боковым».
Владимир Газзаев: «Сбор отрядов для перехода в Южную Осетию был организован у села Нар. Наш политрук Ольга Плиева была включена в состав передового отряда. В один из дней, когда она и несколько наших товарищей отдыхали на снегу возле мельницы, к ним подошла группа старушек. Одна из них обратилась с упреками к Ольге, укорив ее в том, что «шляется по горам с мальчиками». Эта старушка не могла понять, что девушка, которую она упрекает, для всех нас была как родная сестра».
Саму Грузию от меньшевиков освобождала 11-ая Красная Армия. Грузинские воинские подразделения после незначительного сопротивления в спешке стали покидать позиции и отступать. Тифлис сдался практически без боя. Только учащиеся офицерского училища – юнкера дали бой наступающим красноармейцам в пригороде грузинской столицы. В отличие от регулярных грузинских воинских подразделений, которые прославились лишь уничтожением целых сел в Южной Осетии. Но одно дело воевать с женщинами и детьми, а другое – с равным противником.
5 марта 1921 года рано утром Цхинвал был освобожден. Был избран Временный революционный комитет Южной Осетии, в состав которого вошли Бидзина Кочиев, Ольга Плиева, Тото Гаглоев и Соломон Хаханов. Вскоре к Цхинвалу со стороны г. Гори подошли кавалерийские подразделения Красной Армии.
Расстрел 13 коммунаров. Палачи и жертвы
В истории вооруженных конфликтов всегда есть эпизоды, которые становятся знаковыми. Такие события-символы как «расстрел под Хатынью», «бомбардировка Хиросимы», «атака на Перл-Харбор», «бойня в деревне Сонгми» ассоциируются с конкретными событиями. Подобные символы есть и в Южной Осетии. В новейший период – это Зарская трагедия, а с первым геноцидом южных осетин связан факт расстрела 13 коммунаров.
О том, как были расстреляны участники движения за независимость Южной Осетии написано много. Известны и их имена. В общих чертах описана и сама казнь у селения Прис. Но оставались неизвестны имена убийц и детали злодеяния. Считается, что коммунары пали жертвой грузинских гвардейцев, захвативших летом 1920 года Цхинвал. А среди расстрельщиков был Артем Лохов, имя которого в народе стало символом национального предательства. Между тем, при всей верности такого положения, правда оказалась более шокирующей.
Впервые обстоятельства дела о расстреле 13 коммунаров рассматривались 5 декабря 1921 года. Следствие вел следователь отделения №3 грузинского чрезвычайного комитета – ЧК Александр Гинкулов. Под следствием находилось 20 человек, еще 12 человек были в бегах, пятеро из обвиняемых к этому моменту были мертвы. Среди содержавшихся под арестом члены меньшевистской гвардии, священник и врач, принимавшие прямое или косвенное участие в казни коммунаров («Борьба трудящихся Юго-Осетии за советскую власть» Сталинир.1960 г.)
Повторное следствие прошло в марте 1923 года. Здесь следователь ЧК Захарий Машкевич предъявил обвинения оставшимся в живых участникам расстрела, вина которых к тому времени была доказана: Гогия Касрадзе, Сандро Гогинову, Давиду Кокоеву и Ила Майсурадзе. В материалах следствия сотни страниц показаний. И за каждой строкой свидетельств очевидцев проступает трагедия коммунаров минута за минутой.
После того как грузинская меньшевистская гвардия 12 июня ворвалась в Цхинвал, на улицах города началось избиение осетин. В каждый дом осетинской слободки, где компактно проживало осетинское население Цхинвала (ныне район улиц К. Маркса и Энгельса) врывались каратели. Практически все мужское население осетинской национальности было уничтожено. В живых остались только те, кто успел укрыться или отступить вместе с повстанцами в горы.
В ходе боев в плен попали 13 участников сопротивления. Уже сам факт того, что меньшевики кого-то взяли в плен, вызывает удивление. Но очевидно, что командованию меньшевистской гвардии необходимо было устроить показательную казнь, чтобы убить у людей всякое стремление к сопротивлению.
Пленные коммунары, среди которых был и 16 летний подросток, содержались в одном из подвалов дома рядом со зданием нынешнего комитета по делам молодежи. В три часа ночи 20 июня их вывели из подвала и повели в восточном направлении из Цхинвала. На вопрос о том, куда их ведут, им отвечали, что их ведут в город Гори в тюрьму. Однако, пленных вывели на плато, возвышающееся над Цхинвалом. Здесь уже находились врач Вацлав Херш и священник Алексей Кванчахадзе. Было объявлено, что коммунары приговариваются к расстрелу. При этом пленных пытались силой заставить самих рыть могилу.
Однако, несмотря на то, что их начали бить прикладами, коммунары отказались. Возникла заминка. Пока из Цхинвала пригнали несколько местных жителей и заставили их копать траншею – рассвело. И снова промедление. Подразделение грузинской гвардии, которое состояло из тбилисских рабочих, отказалось принимать участие в расстреле. Палачами вызвались стать Гогия Касрадзе, Артем Лохов и другие представители местных меньшевиков.
После того, как священник формально предложил всем осужденным покаяться, началась казнь. Коммунары были поставлены в две шеренги, на расстоянии 25 шагов от расстрельной команды. Один из них Андрей Джиоев обратился с речью к своим палачам, призывая их не совершать преступления. Он же был убит первым. По пленным был дан залп. При этом один их коммунаров, подросток, сумел вырваться и попытался убежать. Но был настигнут конными гвардейцами и застрелен. После этого, людей стали добивать одиночными выстрелами.
В материалах следствия много зловещих свидетельств о сущности палачей. Ведь многие из них были в приподнятой эйфории от содеянного и ощущения безнаказанности. Так, Гогия Касрадзе хвастался во время одного из застолий, что лично застрелил девятерых коммунаров и в пьяном угаре целовал дуло своего нагана. Другой палач Ила Майсурадзе обещал после осетин приступить к истреблению армян. Свидетели приводили слова священника Кванчахадзе, который в истерике кричал во время расстрела: «Бей коммунистов и осетин», а Лохов Артем сожалел, что было расстреляно слишком мало повстанцев.
В процессе следствия были доказаны и другие факты зверств обвиняемых. Ведь на их совести было не только убийство коммунаров, но и простых жителей Цхинвала и окрестных сел, грабежи и изнасилования. Особенное омерзение вызывают осетины-меньшевики, которые свою партийную принадлежность поставили выше национальных интересов. Впрочем, если судить по показаниям свидетелей, к меньшевикам они примкнули скорее не по идеологическим соображениям, а по причине получения возможности нажиться на людском горе.
Прошло немного времени, и меньшевики были изгнаны из Южной Осетии. Лохов Артем был растерзан родственниками убитых, большинство из участников расстрела погибли в боях или были казнены решением военного трибунала. А память о 13 коммунарах жива в наших сердцах, как свидетельство жертвенности во имя Родины.
Имена 13 коммунаров, расстрелянные грузинским меньшевистским правительством 20 июня 1920 года
Валиев Данил Николаевич, Валиев Николай Арчилович, Цховребов Кишил Зурабович, Котолов Николай Давидович, Джиоев Андрей Габиевич, Ходов Пашка Давидович, Гобозов Соско Леванович, Тедеев Иван Ражденович, Цховребов Тотр Дуриевич, Дзеранов Буту Гаврилович, Гиголаев Резо Давидович, Гиголаев Саша Николаевич, Кумаритов Гиго Александрович.
Воспоминания о геноциде 1920 года участников сопротивления
Николай Гадиев, член революционного комитета (Ревкома) Южной Осетии в июне 1920 года:
«Приблизительно в мае 1920 года к нам в село Рук, в штаб восстания, явились уполномоченные комитета большевиков Грузии Г. Девдориани и И. Моцонелидзе для обсуждения моментов борьбы и координации действий с последующим объявлением Советской власти в Юго-Осетии. В начале июня повстанцы перешли к активным действиям. Первое сражение утром 6 июня дал отряд под командованием Арсена Дзуццева. Меньшевистские войска в Дзау были разбиты, потеряв десятки убитыми и до 500 человек пленными. Остальные в панике отступили в сторону Цхинвала. Пленные гвардейцы были переправлены через перевал в Северную Осетию, но по распоряжению тогдашнего председателя Терского облисполкома А.Квирквелия их вернули обратно в Грузию.
Отряды осетинских повстанцев, объединившись в Дзау, двинулись в направлении Цхинвала и, после сражения, заняли его 7 июня».
Владимир Абаев, председатель Ревкома Южной Осетии:
«…Весь вечер 7 июня на улицах Цхинвала продолжалась стрельба. Когда к ночи стрельба утихла, штаб партизан прислал за мной Сико Кулаева и Цепка Джиоева. К полуночи я уже был в штабе, где застал Александра Джатиева, Николая Гадиева, Мате Санакоева, Чермена Бегизова и других. После полуночи началось заседание Реввоенсовета повстанцев, продолжавшееся до утра. Первым обсудили вопрос о дальнейших военных операциях. По этому вопросу было три предложения. Командиры отрядов, особенно Мате Санакоев, предлагали продолжить дальнейшее наступление, чтобы отбросить меньшевистские части за Мцхета. Второе предложение было мое – после объявления Советской власти укрепиться в районе Кехви, что диктовалось и облегчалось рельефом местности. В итоге было принято предложение А.Джатиева – остаться в Цхинвале. Характерно, что никто не настаивал на переговорах с меньшевистским командованием…
8 июня 1920 года в два часа дня в Цхинвале созвали митинг с участием вооруженных партизан, а также почти всего населения города и близлежащих сел. Президиум митинга устроили на балконе южного фасада дома Карсанова (ныне здание МВД – ред.). На митинге выступили А. Джатиев, Н. Гадиев, Е. Мебурнутов… 12 июня на рассвете меньшевистские войска повели на нас контрнаступление. После отхода партизан к селению Кехви, в город ворвались меньшевистские части, и началась дикая расправа над местными жителями-осетинами».
Чермен Бегизов, руководитель повстанческой организации села Рук.
«Враг имел огромный перевес над нами. К моменту генерального боя наши вооруженные силы не превышали 500 человек. 12 июня в 4 часа утра завязался упорнейший бой на подступах к Цхинвалу, нам приходилось оборонять позиции на ширине в 10 километров…
Начался неслыханный вандализм: осетинское мирное население Цхинвала было истреблено, села сметались огнем артиллерии, беспощадно вырезались старики, женщины, дети. Напуганное этими зверствами население поголовно снялось с родных мест и бежало на Север. Дезорганизованные повстанцы бросились спасать свои семьи и оголяли фронт, так что бойцов в распоряжении командования осталось очень мало».
Владимир Газзаев, член ревкома:
«…Мы чувствовали недостаток в патронах, так как при наступлении израсходовали почти весь боезапас, а пополнить его было неоткуда. Помню, стою с Мате Санакоевым у входа в штаб. К нам подходит Петре Кабулов, показывает одну обойму и говорит: «Как я буду воевать с пятью патронами?». Мате ему ответил: «Если убьешь пять меньшевиков – с тебя хватит».
Кроме того, нам срочно надо было пополнить запас медикаментов, и фельдшер Л.Чугуев открыл свой небольшой аптекарский склад и начал пополнять санитарные сумки.
11 июня наш отряд разведчиков под командованием Сико Кулаева в садах села Никози поймал трех знакомых мальчиков, учеников грузинской школы и доставил их в комендатуру. Мы подозревали их в шпионаже, но из-за малолетства отпустили.
Мидта Хасиев, боевой командир:
«...12 июня я занял позицию от села Мугрис до села Двани и держался там, пока крестьяне не успели перебраться в лес. Потом за ними мы и сами ушли туда.
24 июня к нам в лес прибежал крестьянин Сандро Парастаев и сообщил, что к ним в село прибыла конная гвардия. Я взял с собой Сандро Кочиева, Кирилла Джаттиева, Илико Парастаева и Аслана Санакоева, вышел на дорогу и увидел 5 конных гвардейцев, направлявшихся в лес через с.Цорбис. Мы последовали за ними. Гвардейцы отобрали у крестьян вещи и везли их на пяти арбах, забрали весь скот и 15 молодых девушек. Я вышел навстречу к гвардейцам и приказал им сложить оружие. Они сразу же повернули назад. Двоих мы застрелили.
5 июля 1920 года я с двумя повстанцами выехал в Оконский район на разведку. В селе Лиса мы остановились у моей родственницы. В это время к дому подъехали грузинские гвардейцы и предложили нам сдаться. Я им ответил, что оружия не сложим, вот готовят обед, пообедаем, а потом поговорим. Начальник гвардии Роман Жгенти обругал меня. Завязалась перестрелка. Когда мы стали их одолевать, Роман Жгенти закричал: «На, вот мое оружие!» и бросил винтовку, но не показал револьвер. Когда я вышел из дома, и стал подходить к нему, он в меня выстрелил, но не попал. Я сам его застрелил».
Николай Гаглоев, юго-осетинский повстанец:
«Отряд Тото Гаглоева отступал на Джер, остальные на Кехви. Отряд Андрея Джиоева искусно маневрировал, сдерживая бешеное наступление врага. Недалеко от села Хеит у меня кончились патроны. В Кехвской теснине нас снабдили патронами, и я присоединился к пятнадцати партизанам, засевшим с теснине, напротив села Сер. Здесь мы взаимодействовали с группой Давида Кочиева, засевшей в Кехвской крепости и задерживали наступление противника в течении двух суток. Мы ушли только тогда, когда израсходовали все боеприпасы.
Илларион Джиоев, юго-осетинский повстанец:
«Меньшевистская армия наступала тремя колоннами на Цхинвал. Огневые позиции артиллерии противника были расположены следующим образом: шесть пушек у села Тирдзнис, а два орудия у села Арбо. Артиллерийский обстрел по нашей обороне длился два часа. Потом перешла в наступлении пехота противника; она двигалась цепью в три ряда. Разгорелся бой. Через три часа противнику удалось прорвать нашу оборону на стыке двух рубежей в районе села Прис. Он стал обходить наш левый фланг, что создавало угрозу окружения наших частей. Поэтому был отдан приказ на отступление в направлении Дзау. В тот день к вечеру сильные бои разгорелись в районе села Кехви. Первая рота под командованием Кизо Тедеева подпустила противника близко к себе и открыла сильный ружейно-пулеметный огонь, в результате чего противник потерял около одной роты убитыми и раненными».
Мате Санакоев, боевой командир:
«За эту ночь я составил такой план: занять город Гори с налета, линию Закавказской железной дороги от Гори до Сурамского тоннеля, разрушить железнодорожные мосты и паромы через реку Куру, укрепить подходы и ударить в тыл частям противника в Дарьяльском ущелье, после чего ударить в тыл противнику в Онском районе. С моим планом о дальнейшем наступлении не согласились Джатиев и Гадиев. В результате мы лишились возможности захвата у врага необходимого нам количества боеприпасов и вооружения, недостаток которых ощущался.
Утром 12 июня 1920 года меньшевики открыли сильный артиллерийский огонь из четырех батарей по нашей охране, одновременно пошла пехота. Противник стал нас обходить со стороны села Прис и прижимать к реке Большая Лиахва. Однако мы смогли его отбросить. Озлобленный противник поджег село Прис. Мы установили линию обороны Кехви-Саболок-Додот-Тбет. Штаб остановился в селе Дзау. В полдень прилетел аэроплан противника и сбросил бомбы.
14 июня противник возобновил наступление на наш левый фланг, отбросил третью роту, сжег села Кохат, Саболок и др. В селении Кларс меньшевики потеряли до 36 убитыми и много раненных. К вечеру наши части отошли по направлениям сел Гудис и Цру.
Части отходили вслед за населением, прикрывая их. Людей было так много, что они не вмещались в ущельях. Это было что-то невообразимое. Уходили старики, женщины с детьми… В эти тяжелые дни бывали случаи, когда измученные женщины бросали своих грудных детей в бурные, вздувшиеся от дождей горные реки, а вслед бросались и сами, предпочитая смерть позору – попасть в руки меньшевиков и сделаться предметом их гнуснейших издевательств.
20 июня меньшевики сожгли село Тли, наше положение становилось все хуже. Хлеба давно уже никто не ел. Боевые припасы кончались….
22 июня, после того как все беженцы переправились через хребет, я поднялся в Верхний Рук. При мне оставалось всего 30 бойцов и два пулемета. Я решил дать врагу последний бой. Гаглоеву Тото приказал залечь в лесу с 12 бойцами. Я с 18 повстанцами и с двумя пулеметами засел у поворота на мельницу. Подошел отряд меньшевиков и завязался бой. Мы отбили три атаки, тогда противник попытался обойти нас по высотам, но наткнулся на отряд Тото Гаглоева и, понеся потери, отступил. После нас обстреляла артиллерия… Наш лучший пулемет испортился, патроны были израсходованы. Мы решили отступить. Я приказал пулеметчику Василию Санакоеву разобрать и уничтожить оба пулемета, а людям по одиночке под обстрелом перебежать открытую местность».
Из записей грузинских карателей
До наших дней, к сожалению, сохранилось мало документов, свидетельств, воспоминаний о прошедшем геноциде начала прошлого века против южной части осетинского народа. Некоторые воспоминания осетин – участников сопротивления мы привели в данном номере. Но имеется и ряд воспоминаний непосредственно грузинских карателей, прямых участников, устроителей геноцида. И они также по своему интересны. Взгляд, документальные свидетельства другой стороны противостояния. Предлагаем вашему вниманию некоторые из них из сопроводительного дневника.
9-е июня 1920 г. Тифлис. Утро.
Из Цхинвала дурные вести. Кажется, он уже занят осетинскими бандами. Мы спешно перебрасываем туда силы и скоро проучим этих прохвостов. Осетинские националисты – наши злейшие и неусыпные враги… И мы решительно отобьём у южноосетинских банд всякую охоту к вооружённому импрессионизму!
11-е июня 1920 г. Тквиави.
Заседание Полевого Штаба в присутствии генерала Квинитадзе. Разрабатываем план завтрашнего наступления. С раннего утра переходим в наступление всем фронтом, имея в центре Цхинвали.
12-го июня 1920 г. Цхинвали. Ночь.
В 9 часов утра Цхинвали был взят нашим центром. Отбили у противника несколько пулемётов и взяли пленных. Осетины отступили в горы… У нас почти нет потерь. Но среди гвардейцев страшное раздражение против неусыпных наших врагов и потому уже горело несколько домов. Теперь ночь. И всюду видны огни!.. Это горят дома повстанцев… Но я уже привык и смотрю на это почти спокойно.
13 июня 1920 г. Сарабуки. Полдень.
Сегодня наша правая колонна должна занять район Герисфахсена, а левая колонна к вечеру выйти на Курта. И завтра мы поведём решительное общее наступление на Джава! Всюду вокруг нас горят осетинские деревни. Ужасная расправа, но иного пути нет. И мы без колебаний сделали выбор!
14-е июня 1920 г. Кврия. Утро.
Горят огни. Дома горят!..
С огнём и мечом!..
14-е июня 1920 г. Герис-Хати (с.Джер-ред). 10 ч. утра.
Гурийская первая рота в 10 час. заняла Гери. Здесь у противника работало два пулемёта и он занимал неприступную позицию.
А огни горят и горят!.. Осетины бегут. Бегут в горы, на снеговые горы! И там им будет холодно. Очень холодно!
14-е июня 1920 г. Чвриви. Ночь.
Деревни здесь расположены на больших высотах и, очевидно, осетины вообразили, что они вне пределов нашей досягаемости! Но теперь всюду огни… Горят и горят! Зловещие огни… Какая-то страшная, жестокая, феерическая красота… И озираясь на эти ночные, яркие огни, один старый товарищ печально сказал мне: «Я начинаю понимать Нерона и великий пожар Рима»…
15-е июня 1920 г. Джава.
Вчера, днём, наша центральная колонна вошла в Джава. Мы приехали сюда утром и вошли в связь с центральной колонной. Но противника мы не отрезали, ибо у него нет обоза, и он отступал в горы и леса. Джава – южноосетинская столица. Это очень богатая и живописная деревня. Она сердце Южной Осетии. Виновница всех интриг, всех восстаний. И это сердце надо вырвать!
15-е июня 1920 г. Джава.
Горят огни. Бивуачные! Лагерь спит. Вокруг мёртвая тишина. Ночь ясная, тихая. Вдали – зарево пожара…
16-е июня 1920 г. Слияние Губебисы с Большой Лиахвой. Позднее утро.
…Мы неизменно, идём к вершинной, царственной красоте… И тогда уже не будет этих зловещих огней, этой алеющей крови, этих страданий и стонов. Но это грядущее счастье не для нас. Мы только строим будущее счастье, счастье грядущих веков, а сами должны нести тяжёлый крест святого мученичества и праведного греха.
25-е июня 1920 г. Роки. Утро.
Вчера приехали в Роки. Большая горная деревня. Последняя северная деревня! Деревню Роки наши взяли с боем. Перевал отсюда совсем близок. Но дорога туда отвратительная. Хочу сегодня побывать на перевале…
Деревня Роки совершенно пуста. И все деревни кругом опустели! Большинство населения бежало за перевал, оставшиеся укрылись в лесах и горах.
25-е июня 1920 г. Рокский перевал. Час дня.
Несмотря на всю тяжесть перехода, я доволен, я как будто даже счастлив. Я говорю себе: в самое интересное, великое время живём мы, и грядущие поколения часто будут завидовать нам. Но всё же слишком тяжело строить новое государство. Огнём, кровью и железом! Но иного пути нет…
26-е июня 1920 г. Элбакянт-Кари (с.Элбачита-ред) Утро.
Ночевали не под небом, а под дождём! На перевале была страшная, холодная ночь. Даже днём, при ярком солнце мы продрогли. И всё это приходится выносить народногвардейцам. Во имя общего блага!..
26-е июня 1920 г. Кемерта. Утро.
Закончилась Рокская операция. Я, полковник Чхеидзе, Каргаретели и доктор Цинцадзе едем в Тифлис. Южноосетинская Вандея будет долго помнить эту несчастную войну.
