Он никогда не играет, а проживает жизнь каждого своего героя как свою. И каждый раз как в последний. Поэтому свои прожитые на сцене образы сам он никогда не подразделяет на категории любимых, успешных, удачных и не очень... Цхинвальские театралы открыли для себя Георгия Багаева в далеком 1994-ом, когда он, один из многообещающего великолепного осетинского курса знаменитой «Щепки», после окончания ВУЗа вернулся в Цхинвал. Талантливые, в хорошем смысле амбициозные и преисполненные желания творить, они влились в труппу национального театра настолько своевременно и органично, что искушенная местная театральная публика сразу же обрушила на них все свое безграничное обожание. Первой яркой работой артиста Багаева на родной сцене была роль господина Филиберта в пьесе Гольдони «Худæджы хабар». Он очаровывал своей искренностью, непосредственностью и мастерством, заставляя весь зрительный зал смеяться до хохота и это, в какой-то степени, невольно провоцировало зрителя подсознательно навязывать очаровавшему всех артисту комедийное амплуа. Однако очередная роль уже вскоре перечеркнула утвердившиеся представления о возможностях молодого артиста. Он снова удивил. Даже несколько оглушил, когда вышел на сцену в рясе, с огромным крестом на груди, в образе аланского священника из драмы Владимира Ванеева «Алантæ». И опять буря эмоций в зале, на сей раз уже вызванная его драматическим образом. Видимо, именно тогда он показал, что на сцене его возможности не могут быть ограничены жанровой принадлежностью постановок или характерами его героев. Сегодня актерская биография заслуженного артиста Южной и Северной Осетии Георгия Багаева насчитывает уже несколько десятков ролей. Ярких, проникновенных и незабываемых. А он все тот же. Простой, искренний, настоящий… и, несмотря на вызовы жизни, не очерствевший и даже в какой-то мере по-детски непосредственный. Родной артист родного театра. Артист, мыслящий гораздо глубже и шире критериев, лежащих на поверхности. Артист, несмотря на внешнюю непринужденность, глубоко переживающий и тонко чувствующий сквозняки, провоцирующие пугающий холод в сфере театрального искусства. Такой он весь – Георгий Багаев, он же Куыцыкк, он же Ладико из телевизионного проекта «Хи-хиирхæфсæн ха-хабæрттæ». Признаться, запланированного портретного интервью у нас с Георгием не получилось, наш собеседник ненавязчиво переводил вопросы, касающиеся своей творческой жизни в плоскость разговора о театральном искусстве Южной Осетии. Но от этого наш диалог наоборот только выиграл, поскольку стал более предметным и, в какой-то мере, откровенным.
– Я думаю, что мое поступление на актерский факультет все же было закономерным. Родился и рос я в высокогорном селе Хъемулта Кударского ущелья. В краю, где фактически каждый второй является носителем какого-либо таланта. Во времена моего детства на уровне сельской самодеятельности искусством в нашем ущелье увлекались все, от мала до велика. В каждом селе был свой клуб или кружок самодеятельности, который собирал всех самородков, людей более или менее расположенных к искусству. Здесь были свои вокальные и хореографические группы, сельчане, весьма искусно владевшие игрой на национальных музыкальных инструментах… В нашем селе творческая самодеятельность была весьма популярна в стенах неполной средней школы, где работала моя мама. И для полноты картины должен отметить, что мама в своей активности при подготовке всякого рода школьных мероприятий порой доходила до фанатизма. Ей было все равно, поет человек или он обделен голосовыми и слуховыми данными, может осилить роль в школьной постановке или это непосильно для его способностей – представление должно было состояться. Естественно, основной «жертвой» ее фанатичной любви к искусству был я, ее собственный ребенок. В раннем детстве я еще как-то стеснялся выступать перед посторонними, но постепенно мне это даже начало нравиться. В старших классах меня перевели в городскую школу, в которой такой активной самодеятельности уже не было. Но тут опять «нарисовалась» вездесущая рука мамы. Она через свою знакомую «пристроила» меня в кружок актерского мастерства, который функционировал на тот момент в селении Хетагурово. Руководила кружком Дарико Макиева, одна из ярких артисток нашего драмтеатра тех лет. Вот тут и произошел перелом в моем внутреннем мироощущении. Я понял, что в этой среде, в этом микромире я чувствую себя весьма комфортно и уютно. Вместе с этим пришло и понимание, что я внутренне созрел для выбора профессии артиста. И, конечно же, мне повезло. В 1990-ом объявили набор осетинского курса в Московское театральное училище имени Щепкина. Уже после того, как мы стали студентами этого учебного заведения, Владимир Багратович Монахов, наш педагог по сценическому мастерству, который, собственно, был главным в процессе творческого отбора в Цхинвале, мне скажет, что после первого тура он уже для себя определил, что я буду зачислен. Это было своеобразным авансом доверия со стороны человека, который в числе великолепного состава преподавателей «Щепки» приступил к долгому и сложному процессу перевоплощения простых юго-осетинских ребят в профессиональных артистов и которого лично я считаю своим крестным отцом в профессии.
– И это, казалось, было только началом пути, который был весьма многообещающим… Родной театр встретил вас с распростертыми объятиями и вы, преисполненные желанием творить, отвечали ему взаимностью. Каждую постановку, эти дипломные спектакли, которые ваш курс привез из Москвы в родной Цхинвал, можно с уверенностью занести в перечень лучших спектаклей новейшей истории нашего театра. Зритель увидел именно в вашем блистательном курсе продолжателей лучших традиций нашего храма искусства. Однако вопреки всему лучшие годы этого поколения, когда столько всего можно было осуществить и в плане личного профессионального развития, и в плане развития театрального искусства в целом, пришлись на годы культурного безвременья. Возможно, никто и не предполагает, насколько сложно было выдержать этот угнетающий период…
– Сказать, что было сложно – ничего не сказать. После учебы мы успели поработать с выдающимися мастерами осетинской сцены. В спектакле «Шахматтæ» я играл на одной сцене с Давидом Габараевым, Людмилой Галавановой, Андреем Гельдиевым, в спектакле «Файнустытæ» с Иваном Джигкаевым... Это была высшая школа профессионального мастерства, бесконечная удача для начинающих артистов. То поколение столько могло передать в плане бесценного опыта, заразить всех нас трепетным отношением к искусству... Последующие годы упадка перечеркнули все наши планы. Мне кажется, что прошлое поколение так и ушло – недосказав, вынужденно обделив нас своей бесценной и ни с чем несравнимой энергетикой и духом...
Принято считать, что упадок театрального искусства, это движение вниз по наклонной, началось после пожара в театре. Мы тогда, действительно, находясь в состоянии какой-то опустошенности, опустили руки. Пока наши власти несколько лет нас кормили обещаниями, что театр восстановят, мы медленно разлагались в духовном плане, отдалялись от театра. Настоящее искусство фактически выбрасывалось на задворки и оставлялось умирать. Артист за каких-то несколько лет скатился с высоты всеобщего обожания на дно безразличия и ненужности… Я почему-то запомнил период, когда на свою зарплату мог позволить себе купить только два килограмма мяса. Остальные средства на элементарные нужды приходилось искать на стороне. Естественно, в таких условиях труппа стала разлагаться. Постоянный поиск заработка на стороне привел к состоянию поверхностного отношения к Его Величеству Искусству. Хотя каждый из нас, вероятно, внутренне противился тому, чтобы отвернуться от театра навсегда. Мы продолжали играть, творить, но это была уже не та искра, не тот душевный подъем, с которыми мы первоначально намеревались ворваться в театральную жизнь Цхинвала после учебы… Понимаете, когда артист днем занимается частным извозом, другими видами подработки, а вечером уставший выходит на сцену, отдача бывает соответствующая... В самые сложные времена, когда зарплату не платили по полгода, я занялся распиловкой дров на зиму. Первое время после того, как это ремесло стало источником заработка, было очень сложно. Мне было жутко не по себе, когда я, приметив во дворе какого-нибудь дома только выгруженные бревна, стучался к хозяевам и предлагал свои услуги. Через пару месяцев после начала подобной трудовой деятельности у меня уже не было отбоя от клиентов. Был момент, когда у меня была очередь из 50 человек. И я привык к новой вынужденной работе настолько, что в определенные моменты, признаюсь, мысленно позволял отодвигать театр на второй план, хотя без него я никогда себя не мыслил и не мыслю по сей день.
– И, тем не менее, эти вынужденные годы застоя в сфере театрального искусства не смогли в полной мере оставить негативный отпечаток на Вашей актерской биографии. Десятки удачных работ, высоко оцененных не только юго-осетинскими театралами, но и профессионалами за пределами Южной Осетии. Насколько избирателен артист Георгий Багаев в выборе ролей?
– Я к каждой своей работе подхожу с огромными требованиями. И требования эти предъявляю, прежде всего, к самому себе. Если роль для меня не привлекательна, если я не могу ее прочувствовать, то не раздумывая отказываюсь от нее. Потому что не могу позволить себе половинчатость в работе…Конечно, во многом я согласен с теми, кто причину упадка театрального искусства напрямую увязывает с отсутствием соответствующих условий для работы, ведь многолетнее «проживание» в здании Совета профсоюзов не могло пройти бесследно. Здесь нет ощущения театра… Каждый раз, когда я переступаю его порог, кажется, что это порог какого-то сельского клуба, наподобие тому, в котором я играл, будучи старшеклассником... При этом надо сказать, что причина многолетнего отсутствия здания очень часто используется и для того, чтобы как-то прикрыть собственную разболтанность и нежелание работать. Это тоже честно. Мы все виртуозно прикрываемся этой проблемой даже тогда, когда можно показывать впечатляющий итог работы, вне зависимости от условий, в которых вынужденно оказались. И каждый раз, когда я слышу о причинах, которые якобы мешают осуществлению хорошей постановки режиссерам, о некоторых технических деталях, которые, якобы, мешают артистам доводить образ до совершенства, мне приходит на ум одна история, которую когда-то рассказал мне знакомый. Я не знаю, была ли это правда или в ней имел место вымысел, но в любом случае я часто ее привожу в пример, проводя параллели с некоторыми персонами, ищущими вечные оправдания для прикрытия собственной бездеятельности. Был в Осетии такой футболист как Валера Чочиев (Пеле). Лучший игрок, яркая звезда юго-осетинского футбола. Когда-то, после одного матча между сборной Южной Осетии и сборной Грузии, когда наша команда выиграла, а лучшим игроком турнира был признан Пеле, кто-то из футболистов нашей команды посетовал при остальных игроках команды – вот бы и мне такие бутсы, как у Пеле. Они у него были якобы какие-то дорогие и особенные. Прошло время, и именно этому футболисту каким-то образом удалось заполучить пресловутые бутсы, в которых он, собственно, и вышел на поле в одном решающем матче. А после игры дал волю эмоциям – удивительно, но бутсы Пеле еще хуже, чем мои! Мне в них на поле совсем не бегалось!.. Эта история очень поучительна для тех, кто всегда ищет оправдания для бездействия, творческой несостоятельности и т.д. Не здание Совпрофа развивает театральное искусство, а сами артисты, режиссеры, ведь за годы работы в здании Совпрофа мы смогли осуществить не одну удачную постановку. Простой пример, посмотрите, как сыграла неподражаемая Людмила Галаванова в «Ныййарæджы кадæг»». Всем показала уровень и разницу мастерства. А ведь спектакль ставился все на той же сцене Совпрофа…
– Вопрос о режиссерах. Зависит ли Ваш выбор роли от имени режиссера? Насколько мне известно, Вы задействованы практически во всех постановках последних лет Тамерлана Дзудцова. Безусловно, у каждого артиста есть желание работать с разными мастерами, но Вас редко можно наблюдать в постановках других постановщиков. Почему?
– Я не совсем согласен с такой формулировкой. Моя работа с Дзудцовым зависит не от личного сознательного выбора именно этого режиссера. А по причине фактического отсутствия других режиссеров. Есть, конечно, отдельные удачные постановки некоторых представителей нашего коллектива, пробующих свои силы в режиссуре, но эти постановки больше исключение, чем правило. Я, к примеру, был задействован в постановке Василия Техова «Тугæйдзаг чындзæхсæв». Это произведение национальной драматургии, постановка, которая с успехом проходила на сцене нашего театра в далекие годы его величия. Считаю, что Техов блестяще справился с задачей, за которую он весьма амбициозно взялся. Осуществление постановки национальной классики требует от режиссера глубоких познаний в истории и быте нашего народа. Василий Техов, как показала работа, всеми этими познаниями располагает. Оттого и итог работы получился добрым. Но, повторюсь, такие удачные работы единичны. В целом же проблема отсутствия режиссеров очень актуальна и болезненна для труппы. Не каждый из артистов может позволить себе участвовать в зачастую предлагаемом так называемом ширпотребе.
– Кстати, насколько я помню, звание заслуженного артиста РСО-Алания было вручено Вам именно после показа спектакля «Тугæйдзаг чындзæхсæв» на международном фестивале, проходившем во Владикавказе осенью прошлого года...
– Решение о присвоении мне, Виталию Наниеву и Жан-Жаку Харебову званий заслуженных артистов РСО-Алания было принято министром культуры братской республики гораздо раньше, после показа на северо-осетинской сцене спектакля «Бынатмæ бырæг» («Мещанин во дворянстве»), в котором я исполняю главную роль. Весть о том, что Вячеслав Битаров подписал соответствующие указы, я услышал уже лежа на больничной койке в далеком Санкт-Петербурге. Мне позвонил тогда Тамерлан Дзудцов. В ответ на его поздравления я смог только ответить: меньше всего в этой жизни на данном этапе меня волнует это…Это был момент упадка сил, когда ты осознаешь некоторую обреченность и опустошенность от осознания своего страшного диагноза… Двумя неделями ранее у меня диагностировали злокачественное новообразование третьей степени. Потом была операция, пару месяцев химиотерапии и еще пару месяцев реабилитации. На сцену я вернулся аккурат накануне поездки на фестиваль «Сцена без границ». Здоровье все еще было неважным, но подводить и труппу, и режиссера Техова не хотелось – спектакль «Тугæйдзаг чындзæхсæв» был заявлен для участия в фестивале... Спектакль прошел с большим успехом, моя актерская работа была признана одной из лучших в рамках этого театрального форума. А после показа министр культуры в торжественной обстановке вручил нам наши звания…Вообще, хочется отметить, что каждое участие нашей труппы в фестивалях, каждые гастроли по отдельным регионам России, оставляют самые положительные впечатления о работе наших актеров. Профессиональные критики весьма высоко оценивают наши возможности, наш потенциал. Мне кажется, предпосылки к развитию у нашего театра огромные, их просто надо правильно и своевременно использовать. И первым долгом после переезда в новое здание, если оно, наконец, случится в этом году, привлечь молодежь к театральному искусству. Вот сейчас у нас в труппе появились две новые молодые артистки. С приходом Инги Маргиевой и Зарины Бекоевой я понял, насколько труппе необходима новая струя, свежая кровь. Надеюсь, что таких подающих надежды молодых артистов у нас станет больше. Да и вообще, на великолепное будущее нашего театра надеюсь. У меня еще очень много нереализованных планов... И в то же время так странно, глядя на молодежь, осознавать, что ты уже невольно относишься к старшему поколению нашей труппы… А ведь вроде еще совсем недавно мы сами были молодыми… Куда так спешит жизнь?..
Газета «Республика»
