Югоосетинские журналисты осуществили чрезвычайно большой объем работы как в период нарастания напряженности между нашей страной и соседней Грузией, так и непосредственно в период августовской вооруженной агрессии неприятеля.
Эту работу можно разделить на две части. Если до 7 августа, включая первую половину этого дня, целью журналистов было предотвращение эскалации напряженности и ее перерастания в полномасштабную войну, то с 23.00 целью журналистов стало уже распространение максимально объективной информации о происходящем в невероятно тяжелых и опасных условиях (об этих условиях очень мягко можно сказать, что они были сопряжены с риском для жизни, а говоря прямо - каждый материал выдавался с уверенностью, что он последний).
Последние два дня до войны мы получали очень тревожную информацию о том, что Грузия стягивает свою бронетехнику, артиллерию к границам Южной Осетии, к границам Цхинвала, собирает свои вооруженные силы. Цхинвал уже обстреливался до этого из минометов, а минометы в зоне конфликта запрещены. Погибли люди уже 1, 2, 6 и 7 августа.
У нас были Смешанные силы по поддержанию мира, состоящие из российского, грузинского и осетинского батальонов, в Цхинвале также работал офис миссии ОБСЕ в Грузии. У каждого батальона были свои наблюдатели. Три военных наблюдателя (по одному от каждого батальона) и офицер по военному мониторингу от миссии ОБСЕ проводили регулярные проверки в зоне конфликта и на российских позициях, и на грузинских. Если они замечали нарушения, то составлялся рапорт. Потом миссия ОБСЕ в Грузии составляла отчеты по ситуации в зоне конфликта и отправляла их в Вену.
В этих отчетах, которые отправляла миссия ОБСЕ в Грузии, не упоминалось многое из тех нарушений, которые фиксировались в рапортах смешанной мониторинговой группы, хотя под рапортами стояли подписи военных наблюдателей не только от осетинского и российского батальонов, но и от грузинского, и офицеров ОБСЕ. Поэтому Грузии никто никогда не делал никаких замечаний, никто не ставил на вид ее нарушения.
6 человек убили, 12 ранили 1 и 2 августа. Снова никакой реакции. Если почитать отчеты ОБСЕ: обе стороны виноваты, это была перестрелка, не понятно, кто начал.
Мы видели военные приготовления Грузии, но еще надеялись предотвратить эту войну. Интернет в тот период работал медленно, а надо было распространять много информации. Приходилось задерживаться на работе до полуночи, а то и позже. В таком режиме мы работали, как минимум, шесть лет. А с 2004 года Саакашвили уже открыто говорил об усилении грузинской армии и подготовке к силовому захвату территории Южной Осетии и постоянно проводил обстрелы Цхинвала, других осетинских сёл, блокады населенных пунктов, убийства и захваты мирных жителей, грузов гуманитарной помощи, в том числе и рождественских подарков для детей. И вот в половине двенадцатого, в ночь на восьмое августа, я сидел на работе, когда начался сильный обстрел. Я быстро сбежал вниз, на первый этаж, там находились люди, которые тоже задержались на работе. Все были в растерянности, не знали, куда деваться. Вокруг все взрывается, рушится. Наконец мы укрылись перед лифтом в здании правительства (ныне - здание администрации президента).
Оттуда я звонил всем СМИ, передавали по телефону, какая обстановка. Через некоторое время аккумулятор телефона сел. Пользуясь случаем, не могу не поблагодарить весь коллектив "России-24" (тогда - "Вести-24"), особенно журналисток, дежуривших в студии, которые постоянно мне сами звонили все дни войны.
Раздался сильный взрыв, посыпались обломки нашего здания, его сотрясла сильнейшая ударная волна. Мы бросились на землю и ожидали, что стена не выдержит и обрушится на нас, но пронесло. Мы перебежали в другое место, в подвальное помещение, где было электричество от малого генератора (в бак большого попал осколок снаряда, и он взорвался). Я зарядил свой телефон и продолжал распространять информацию.
Мне звонили не только российские, но и болгарские журналисты, и первая информация о том, что военные действия начала именно Грузия появилась на болгарских сайтах уже в 1 час 16 минут ночи.
Утром я перебрался в Объединенный штаб ССПМ. По дороге видел горящие здания. Здание парламента, "Детского мира", жилые дома, университет, школы, Дом культуры Совпрофа, редакция, типография - все было разрушено или горело. Всюду валялись обломки стекла, камни, оборванные провода линий электропередач, поваленные, с корнем вывороченные деревья.
В штабе ССПМ я увидел, как он был сильно обстрелян - большие пробоины в стенах, крыше, окна разбиты, деревья побиты. Я сразу же подбежал к штабу Командующего ССПМ генерала Марата Кулахметова, который был на своем посту, и спросил его, будет ли помощь. Он ответил, что да. Я спросил, не опоздает ли. Он ответил, не опоздает, но я почувствовал, что он тоже ничего определенного не знает, но - верит. Оперативный дежурный - плотный немолодой человек азиатской внешности, который был окровавлен, но храбро оставался на посту, сообщил мне, что нижний городок миротворцев, расположенный на южной окраине Цхинавала, подвергся нападению грузинской армии с применением гаубиц, танков. Два верхних этажа трехэтажного здания горели, погибло 12 миротворцев российского батальона, также убиты российские миротворцы на некоторых заставах ССПМ.
Кулахметов попросил меня перейти в более безопасное помещение, где находились российские журналисты и бойцы российского батальона ССПМ, вооруженные лишь автоматами. А некоторые журналисты были в небольшом подвальном помещении овощехранилища, которое не создавало никакой реальной защиты, и все кто там находился, выжили только чудом. Я отсюда тоже передавал информацию по мере возможности (главным образом - в "Вести-24"). В моем телефоне сел аккумулятор, зарядить его не было возможности, поэтому я просто переставлял свою сим-карту в мобильные телефоны российских и наших миротворцев и так передавал всю информацию.
Здесь тоже у людей были рации, и по ним мы слышали, как наши бойцы переговариваются: "Они (то есть грузинские войска. - И. П.) около 2-й школы… они около 6-й школы… они около Совпрофа…" И наконец, я ощутил настоящий ужас: "Они идут в сторону миротворцев". С приближением грузинских войск уже ССПМ не обстреливался. Уже и послышался лязг их гусениц и короткие автоматные очереди, и это было более зловеще, чем предыдущие артобстрелы. Русские миротворцы повалили столы набок и, укрывшись за ними (словно они были пуленепробиваемыми), легли с автоматами наизготовку - приготовились дорого продать свою жизнь. Мирные жители заволновались, уже начиналась паника, но миротворцы успокаивали: "Вы не бойтесь, на вас нет военной формы, вас не убьют. Вас возьмут в плен, а потом отпустят или обменяют". Вот когда я испугался по-настоящему! Самым главным моим желанием было избежать плена любой ценой, и я попросил одного из них, если грузины появятся, сперва застрелить меня, потом грузина. Тот сказал, что все будет нормально, но сказал такой интонацией, что я ему, мягко говоря, не поверил.
Будучи в казарме, я заметил там военную форму, и решил надеть форму миротворцев, чтобы, в крайнем случае, грузинские военные приняли меня за миротворца и застрелили сразу, а не взяли в плен. Так и сделал. Потому я попал в фильм Антона Степаненко (который со своим оператором тоже был здесь) "Раны Цхинвала" в военной форме, а не потому, что я какой-то великий воин.
Но, несмотря ни на что, в каком бы состоянии я ни был, я был на постоянной связи с различными СМИ и постоянно передавал во внешний мир информацию о происходящем.
К счастью, удалось уничтожить три единицы бронетехники противника, которые шли на нас, на комплекс Штаба ССПМ, чтобы сделать с ним то же самое, что они сделали с Верхним городком ССПМ, а один танк "убежал" на высокой скорости. Таким образом, десятки российских миротворцев, журналистов и цхинвальских мирных жителей были спасены от верной гибели.
9 августа моим соседям удалось включить телевизор с помощью небольшого дизельного генератора. Югоосетинское телевидение, конечно, не работало, мы смотрели по российскому телевидению трансляцию из зала заседаний ООН, где французский представитель обвинял Россию в агрессии против Грузии. Мы кипели от возмущения, и я снова и снова передавал, что это все ложь. Россия является освободителем и спасителем, а не оккупантом и агрессором.
Вечером 9 августа я был в подвале своего корпуса, потому что после двух бессонных ночей я очень устал и уже разваливался. Батарейка в рации уже садилась, и мы ее включали только на одну минуту в час. Садились и "батареи" моего организма. Последнее, что я слышал, прежде чем забыться после трех дней и двух ночей без сна и отдыха, было: "Они бегут, грузинские войска бегут!".
Утром 10 августа я увидел БТР с российским флагом и рядом с ним - бойца, который лицом был похож на советского солдата с плаката "За Будапешт!" Даже медаль была на том же месте. Я его спросил: "Это российский БТР?" Он утвердительно кивнул. А я спрашиваю: "Вы - российские войска?" - "Да". Тогда для верности я еще раз решил переспросить: "Точно?" И он дружелюбно ответил, что точнее не бывает. Конечно, можно над этим посмеяться, но не посмеется тот, кто был в подобной ситуации и понимает мои чувства.
У меня было такое ощущение, что я одновременно нахожусь и в 2008 году, и в 1945-ом, ощущал себя и жителем Цхинвала, и жителем одного из тысяч городов, освобожденных советскими войсками от фашистских нелюдей. Ком подкатил к горлу от счастья, и я не смог больше говорить.
Так для меня закончилась война, но началась не менее сложная информационная работа - не достигнув победы, враг перенес боевые действия на информационный фронт, в надежде очернить, опорочить и обесценить нашу победу - общую победу народов маленькой Южной Осетии и великой России.
Победу Жизни над Смертью.
