Прошло уже 76 лет со времени окончания Великой Отечественной войны, но отголоски ее все еще доносятся до нас. Это и могилы неизвестных солдат, снаряды и осколки, оставшиеся на полях сражений, окопы и воронки от взрывов снарядов и бомб — эти раны на земле. Это и память еще оставшихся в живых участников сражений и память тех, кто ковал нашу победу, обеспечивая армию всем необходимым.
Одним из таких памятников войны являются солдатские письма — «треугольники», иногда написанные на простом обрывке бумаги. Эти драгоценные сообщения с полей сражений от родных и близких, бесценные реликвии еще хранятся в заветных коробочках, узелках, папках. Читая эти скупые строчки, можно представить, как ковалась наша победа над коричневой чумой прошлого века.
Виктор Зассеев, письма матери и сестре
«Здравствуйте, дорогие мама и Лена! Еще на фронте получил ваши два письма. Очень рад, что живете хорошо. Я тоже жив и здоров. 6 месяцев воевал против немецких захватчиков на Западном фронте со своей танковой частью, громил немецких оккупантов. Сам тоже был ранен, но ничего — все обошлось. Лежал в госпитале около месяца, а по выздоровлении — опять на фронт. Теперь нахожусь временно в г. Нижний Тагил (Урал). Здесь буду очень недолго и поеду опять на фронт.
Я командую танковой бригадой, мама, можешь гордиться своим сыном: защищать Родину буду с честью и достоинством осетина, оправдаю звание воина Рабоче-Крестъянской Красной Армии — советского танкиста.
В газете «Правда» от 13.04.42 года писали, что я награжден правительственной наградой — орденом Красной Звезды за мужество и отвагу в борьбе с немецкими захватчиками, это меня обязывает еще лучше драться с ними до их полного уничтожения. В остальном не беспокойся, не обижайся, что я редко пишу. Привет всем нашим.
Целую крепко. Ваш сын и брат Виктор. 21 апреля 1942 года»
Угалук Абаев, письмо супруге
«Дорогая Генночка, вот уже несколько дней живу твоим письмом. Ты не представляешь, как меня согрело твое письмо, я его прочел несколько раз. Как приятно получать письма от своего друга жизни! Пиши мне, крошка моя, часто, твои письма мне так же необходимы, как воздух и вода.
Генночка, родная, хотя опять будешь надо мной смеяться, но я снова скажу, что моя любовь к тебе с каждым днем увеличивается и увеличивается. Твой образ меня никогда не покидает, он всегда со мной. Часто передо мной проходит наша короткая совместная жизнь, вспоминаешь исключительно все, начиная от первых дней нашего знакомства до самой последней минуты нашего расставания. Эх, как мы хорошо, дружно жили, я думаю, что так никто не может жить. Жил бы так долго, долго, до тех пор, пока не насладился бы жизнью. Но проклятый Гитлер разбил нашу молодую жизнь, разбил не только нашу жизнь, но всю жизнь советской страны. За все это мы ему отомстим… Кто останется в живых, будет жить счастливо.
Генночка, родная, пиши мне обо всем подробно до самых мелочей.
Твой Угалук. 17 декабря 1942 года»
Владимир Цховребов, письмо семье
«Надя, я тебе коротко расскажу о своей боевой жизни, по-моему, ею ты должна интересоваться. Я уже третий год нахожусь на фронте, непосредственно принимаю участие в боях, был уже раза 3, даже 4 — поцарапан, но все же дерусь с подлыми врагами нашей Родины.
6 марта вступили в бой и отогнали немцев километров на 12. Представь себе, что бои были очень даже жаркие, некоторые думают и даже обижаются, что населенный пункт брать — чепуха. После того, как мы погнали фрица, он на одной высотке закрепился и двинул на нас штук 6 танков и 3 самоходные пушки. Их пехота была в 3-4 раза больше, чем нас было на рубеже. По нам открыла огонь их артиллерия и минометные батареи. Туда, где мы находились, враг бросил не менее 1500 мин и снарядов, но мы стояли на рубеже как стальная крепость. В этом бою мы уничтожили 2 танка и одну самоходную пушку, их подбил мой боец из противотанкового ружья, из пехоты ни одного не упустили. Это было как раз 8 Марта.
Потом немцы бросили против нас дивизию, но и тогда мы им дали такой отпор, что они костей своих солдат и офицеров не могли собрать. 12, 13, 14, 15 марта они, находясь на расстоянии 30 метров, хотели на нас пустить танки. Когда те подошли метров на 30-40 наша любимая «сыграла» фокстрот, а фрицы фокстрот танцуют неплохо, когда играет катюша, и можно было их видеть только в воздухе, — фрицев.
С приветом, ваш Ладо. 1сентября 1942 года».
Николай Гаглоев, письмо супруге
«Моя дорогая Оля!
Имею время черкнуть тебе несколько строк после боя. Ты прочтешь эти, может, скучные, суровые, а может быть, тяжелые фразы и можешь сказать другим, что наше быстрое продвижение вперед не дается легко, что мы не прогулку совершаем, а грудью и кровью прокладываем себе путь. Тяжело на войне — это ясно. Но легко тому, кто инициативу держит в своих руках (моральное состояние — решающий фактор).
Бой разыгрался за один населенный пункт. Танковое побоище окончено. Итог этой короткой, но исторической схватки таков: из 21 дома уцелел один, и то без крыши, без окон, дверей и одной стены. Скот весь погиб, огороды погорели, рядом у деревни была сосновая роща — остались только одни пни. А танков сколько сгорело! Бегло оглянулся вокруг деревни и насчитал 15 пылающих вражеских танков. Мы тоже на поле боя оставили 4 танка. Экипажи почти погибли (сгорели). Картина страшная, грустная. Но мы рады, что ни один немецкий танк из этой ловушки не ушел. Наш принцип теперь такой: окружать и уничтожать.
Вчера два сапера смотрели, как один танкист выскочил из горящего танка и бросился во всю прыть. Танкист остался жив, хотя лицо его изуродовано. Саперы вполголоса сказали: «Жизнь танкиста незавидна».
— Нет, друзья мои, ошибаетесь, — резко возразил я.
— Почему? — спросили они.
— Быть танкистом — дело завидное, — ответил я и добавил: — Вот перед вами семь немецких танков, их сжег один экипаж танка Т-34 и благополучно ушел на сборный пункт.
Сейчас небольшое затишье. Теплый ветерок нежно качает молодые березовые и ореховые деревья. А зеленая трава и дикие цветы издают такой аромат, что душа моя испытывает особое удовлетворение.
О, как красива и как богата наша Отчизна! О, если бы ты сидела рядом со мною, мы бы любовались этой природной прелестью! О, как хочется жить и только с тобой!
Каждый ведь хочет жить, но на сегодняшний день кто смело идет на смерть за наше общее дело, тот больше хочет жить и он должен жить. Не так ли?
Вот передо мною карта, вижу я Сталинир, Дзау — там наши почтенные родители, наш дорогой Лади, наш любимый сын Мелис, наша милая Мальвина, Клава и другие. Они ждут нас и мы должны, честно выполнив свой долг перед Родиной, приехать к ним с чистой совестью. Мы этого добьемся, ибо у коммунистов слово не расходится с делом.
Смотрю я на твои черные глаза и мысленно разговариваю с тобой. Спой же мне мою любимую песню, я послушаю тебя, и лицо мое озарится.
Протяни свою нежную ручку, я пожму ее и приложу к сердцу своему, а тебя обниму и поцелую.
Сейчас я не вижу тебя, но чувствую, что согреваешь меня. Вот в этом и заключается истинная любовь двух сердец.
Привет тебе, моя единственная надежда, привет всем нашим друзьям и знакомым.
Твой друг по жизни Николай.18 мая 1944 года».
Константин Джиоев, письмо супруге
«Пишу тебе победное письмо. 9 Мая — день празднования великого праздника — Праздника Победы. Шлю тебе от всего сердца привет и наилучшие пожелания в твоей работе и в личной жизни. Как-то стало «скучно», что не слышно больше гула артиллерийской канонады, грохота смертоносных танков, звука автоматов и пулеметной стрельбы.
Да, настал конец войны, пришел долгожданный радостный день — День полной победы над гитлеровской сворой головорезов. Это мы — гордые советские люди — одержали победу. Мы заставили чванливых гитлеровцев стать на колени перед нами.
Мы в Берлине, а они не в Москве.
Твой Костя. 9 мая 1945 г. Берлин».
