Геноцид

Ирина Козаева, 1950 г.р. Жительница села Бекмар Знаурского района РЮО:

Война никогда не бывает желанной стране, которая хочет созидать, строить мирную жизнь на своей территории. Особенно нежеланной она была для мирной, малочисленной, но стойкой Южной Осетии. Наша республика на протяжении многих десятилетий стремилась добиться своей свободы, независимости, признанности, но нашим кровожадным соседям это, конечно же, не нравилось. Делая громкие заявления о какой-то территориальной целостности и «любви» к осетинскому народу, Грузия готовилась к физическому уничтожению нашего народа.
Очередную попытку осуществить свои черные намерения наш сосед предпринял в августе 2008 года, начав бомбить спящий город градом. Трудно поверить в «честность и порядочность» человека, который заверил все мировое сообщество в том, что войны не будет, а сам спустя полчаса отдал приказ уничтожить весь осетинский народ.

Анна Тедеева, 1941 г.р., жительница города Цхинвал:

В эти страшные дни августа, когда Южная Осетия, наша мирная и многострадальная республика пылала в огне, нам помог только один Господь Бог. Мы (жители нашей улицы) сидели в подвале и молились Богу, молились сутками, кто за своего сына, кто за мужа, брата, друга и т.д. Больше мы ничем не могли помочь нашим детям, которые стояли на страже Родины, грудью защищая свою землю от врага. Я свято верила, что Господь услышит наши молитвы, молитвы отчаянных матерей, и спасет наших детей от жестокости врага. Незадолго до войны мне приснилось, как Сын Божий говорил мне, что бояться нечего, что он никому не отдаст Южную Осетию. Вот это и спасло меня в те августовские дни, я верила, что сон мой окажется правдой. Я живу возле воинской части, и наш район обстреливали беспрерывно. Мы под пулями бегали от одного подвала к другому, так как некоторые подвалы не выдерживали, начали рушиться и гореть. Так мы просидели в разных подвалах всю войну.

Мамиев Григорий, 1983 г.р. житель с. Хетагурово, Цхинвальский р-н РЮО

В Гори нас завели в какое-то здание, наверное, в полицейский участок, там было много людей в форме. Пришли и нам сказали, чтобы мы не выходили из машины, и сидели на заднем сиденье. Я тогда очень похудел - три дня был не бритый, не мытый, я даже не знаю, как выглядел, и они подумали, что я чеченец. Я сижу, и какой-то начальник молодой подошел и сказал, что я - чеченец, я сказал «нет». Но он продолжал настаивать, я чуть сам не поверил, что я - чеченец. Я ему сказал, что я осетин! А как твоя фамилия? Мамиев. И тогда замолчал и больше ничего не сказал.
Потом он стал рассказывать всякие разные вещи про чеченцев. Я не знаю, правда, почему он мне это говорил. Говорил, что эти чеченцы приехали, это армия Кадырова приехала, что грузин убивают. Я сижу и ничего не говорю. А он продолжает: «Когда была у них война в 1996 году мы приютили их боевиков, тех которые сражались с Россией, - говорит. - Мы их тогда впустили на нашу территорию в Панкисское ущелье, приютили, а сейчас они нас убивают».
Я продолжал, молча сидеть.
Потом была пауза.
«Что, вам Бесланской трагедии было мало?», - закричал грузин.

Этери Габараева, 1960 г.р. Жительница г. Цхинвал.
Когда началась война, я была одна дома. Мой сын и брат давно не появлялись дома, они стояли где-то на посту. Изредка появлялись, быстро перекусывали и обратно на службу. А моя дочь работает медсестрой, в ту ночь она дежурила в больнице. Я сидела дома, когда начался жуткий обстрел. Так как и раньше грузины не раз обстреливали наш город, я поначалу надеялась, что это скоро прекратится. Но не тут-то было! Обстрел все не прекращался, снаружи доносился такой грохот, что я в страхе зажимала уши, не знала, куда себя деть. Подвал у нас слабый, ненадежный, да и одной сидеть в темном сыром подвале было как-то жутковато. Так я и просидела в прихожей до утра.

Залина Пухаева, 1975 г.р., жительница г. Цхинвал.
Слово «война» само по себе страшное, а увидеть и пережить ее, взглянуть в глаза смерти – этот страх невозможно передать словами. Август 2008 года принес Южной Осетии море слез, невосполнимых потерь, разбитых жизней и покалеченных судеб. В тот злополучный день, 7 августа, когда земля содрогалась от разрывов снарядов, я, прижимая свой крест к груди, мысленно умоляла Бога, чтобы он спас моих детей от чудовищной смерти.

Сюзанна Джагаева, 1986 г.р., жительница с. Бекмар Знаурского района.

До августа 2008 года я никогда бы не подумала, что человек способен пережить такой страх. Страх за всех: за себя, за родных, за друзей, за наших парней, которые шли бок о бок со смертью. Одно дело, увидеть войну по телевизору, прочитать про нее в газетах, и совсем другое - увидеть ее собственными глазами, услышать своими ушами. Сколько раз я прощалась с жизнью за эти три дня! Я сидела и целыми днями молилась за наших парней, особенно за моих односельчан, с которыми мы вместе выросли и которые стояли на постах, грудью защищая Родину. В ночь на седьмое августа мне позвонил мой сосед, сотрудник ОМОН, и сказал, что дела плохи, и чтобы мы уезжали из села. Но куда мы могли уехать ночью, еще при таком обстреле?!

Феня Гузитаева, 1937 г.р. жительница г. Цхинвал:
Всю войну я провела в Цхинвале. Все эти ужасные дни, наполненные ежесекундным ожиданием смерти, мы провели в подвале. Я живу по улице Остаева и все наши соседи тогда прибежали в наш подвал, так как он был более надежным. Женщины, старики, дети (в том числе и моя годовалая внучка) – всех нас в эти кровавые дни объединяли похожие чувства: дикий ужас и осознание обреченности. Мой уже взрослый внук стоял на страже Родины, война застала его на посту. Мы ничего о нем не знали, где он, что с ним. Моя дочь (его мать), буквально на моих глазах сходила с ума от страха за него, а я ничем не могла ей помочь.

Замира Козаева, 1951 г.р., жительница с. Бекмар Знаурского района. Учительница осетинского языка и литературы.

Август 2008 года навсегда запечатлелся в моей памяти. В ту кровавую неделю мы были полностью оторваны от мира, не было ни света, ни связи. Мы не знали ничего о том, что происходит, но одно было ясно: началась война! И судя по продолжительности и силе обстрела, эта была война нешуточная. Я – человек сильного характера, сохраняла спокойствие дольше всех в нашем селе. Все впали в панику, и мне приходилось успокаивать, поддерживать их. Мы не владели никакой информацией о том, как обстоят дела в городе, невозможно было дозвониться куда-нибудь. Ходили слухи, что от города ничего не осталось, что всех истребили, расстреляли женщин и детей в подвалах. Я запрещала себе впадать в панику, но нервы уже не выдерживали. Но настоящий страх появился, когда жители Знаур начали спешно покидать свои дома, в ужасе предупреждая нас, что грузины уже вовсю громят поселок.

Георгий Пухаев, 1934 г.р., житель Цхинвала.

В своей жизни я пережил три войны. Три ужаснейших, не имеющих аналогов по своей жестокости войны. Все они навсегда остались в моей памяти, оставили свой печальный след в моей жизни.
Первую войну в 1990-х я «встречал» у въезда в город, когда жители Южной Осетии грудью загородили путь грузинским фашистам, которые пришли к нам с «мирными намерениями» - уничтожить весь осетинский народ. Эти нелюди погубили сотни жизней, покалечили тысячи судеб. Родственники моей жены жили в Тбилиси, к ним пришли и избили их, разрушили их дом и выгнали из города ни с чем.

Виталий Тигиев, 1936 г.р., житель села Квернет, инвалид I группы.

Всю жестокость грузинских агрессоров я ощутил на себе еще в 1992 году, когда Грузия в очередной раз попыталась уничтожить народ Южной Осетии. Я живу в селе Квернет Цхинвальского района. Мы стояли на посту, когда они (ИА «Рес» - грузины) начали обстреливать наше село. Нашего командира, его звали Виталий Кочиев, ранили, и он на наших глазах умер. Грузинские фашисты подошли уже совсем близко к нам. Я побежал предупредить жителей села, чтобы они укрылись в каком-нибудь безопасном месте. Забежал домой, схватил свою шестилетнюю внучку, хотел спрятать ее. Но в этот момент поблизости разорвалась мина. Последнее, что я запомнил, это как накрыл собой ребенка, пытаясь ее спасти, потом я отключился. Меня отвезли в больницу, и как мне позже рассказал врач, чудом остался в живых.