Опасения по поводу обострения отношений с ингушами в Северной Осетии оправдались. Молниеносная война за Пригородный район в октябре-ноябре 1992 года привела к появлению новых беженцев - ингушей и осетин. По окончании конфликта началось осуществление федеральной программы по возвращению беженцев-ингушей, которая предусматривала и гарантии безопасности, и компенсацию потерянного жилья и имущества.
По мере того как налаживалась жизнь в Южной Осетии, беженцы, чьи дома сохранились, стали возвращаться. Пройдя самые страшные испытания, они научились выживать в любых условиях. В настоящее время на учете в Министерстве по особым делам РЮО, занимающемся вопросами беженцев, состоят 4,5 тысячи беженцев и вынужденных переселенцев. В шести коллективных центрах проживания беженцев в Цхинвале - в бывшем СПТУ-131, турбазе «Осетия», общежитиях учебных заведений - находится 210 семей, это 560 человек.
10 июня 1992 года А. Галазов и С. Хетагуров встретились в Казбеги с Э. Шеварнадзе и Т. Китовани, ставшим его министром обороны. А. Галазова связывал с Шеварнадзе определенные надежды по «разрешению конфликта», как теперь было принято называть войну. Расстрел беженцев 20 мая Э. Шеварднадзе расценил как «войну против собственного народа, желание во что бы то ни стало развязать массовое кровопролитие, чтобы на гребне хаоса и анархии утвердить антинародный фашистский режим». В заявлении от имени Госсовета его председатель утверждал, что он не приемлет чуждый грузинскому народу фашизм, что грузинский народ смоет со своего имени это черное пятно.
Политический кризис, начавшийся в сентябре 1991 года в Тбилиси, усугубил положение в Южной Осетии. Противоборствующие стороны - звиадистское правительство и оппозиция - призывали объединяться для борьбы с врагами-осетинами. 26 сентября в Тбилиси вооруженным спецназом был разогнан митинг оппозиции, требовавшей отставки президента. Были погибшие.
В октябре - ноябре 1991 года беженцами стали уже около 50% осетинского населения Грузии и Южной Осетии. По официальной статистике, которую привела в своем репортаже от 4 октября тележурналист Ирина Таболова: «Более 220 человек убиты, в том числе женщины и дети, 480 ранены, 112 пропали без вести. В Цхинвале зарегистрировано беженцев из внутренних районов Грузии: детей до 6 лет - около 1000, от 6 до 16 - 1375, от 16 до 50 - 3000, старше 50 - 3000 человек.
А что на самом деле собиралась делать «империя в лице Москвы»? Москва продолжала имитировать полный контроль над ситуацией и затягивала введение чрезвычайного положения на всей территории Южной Осетии. Формально для такого решения требовалось согласие самой союзной республики, хотя конституция позволяла президенту страны внести в Верховный Совет СССР предложение о введении чрезвычайного положения в автономной области без согласия республиканского правительства.
Справедливости ради надо сказать, что югоосетинское руководство не делало даже таких обращений непосредственно беженцам, и это молчание означало, властям сейчас не до них. Может быть, действительно было не до них, были более важные задачи защиты отечества. Но одновременно следовало не упускать из виду, что в освобожденной Южной Осетии, когда наступит мир, надо будет кому-то жить.
Город проспал начало войны. Но все же это был целый город, полный народа. Часть городских грузин покинула Цхинвал накануне войны, зная о готовящемся наступлении, многие даже уволились с работы, забрав свои трудовые книжки. А многие остались, не веря, что это всерьез и надолго.
В конце 1980-х годов Советский Союз уже не так уверенно мог что-то гарантировать, а вернее, СССР просто пытался хоть немного еще продержаться на плаву. Начался «парад суверенитетов».
Ницше сказал, что северный ветер создал викингов. Возможно, десятилетия сопротивления политике ассимиляции, проводимой грузинским руководством, выработали своеобразный иммунитет у южных осетин, не желавших растворяться в чужой среде. Мысль о воссоединении с Северной Осетией не оставляла южан несмотря на то что «крамольные» требования жестоко карались советской властью.