Юго-Осетинский Государственный драматический театр за свою 80-ти летнюю историю во все времена изобиловал множеством ярких неповторимых талантов, каждый из которых оставил свой индивидуальный след, свою блистающую звезду на небосклоне театрального искусства Южной Осетии. Их количество сегодня уже исчисляется многими десятками, но все они объединены рядом общих критериев – безграничной любовью к национальному храму искусства, верным служением театру на протяжении всей своей жизни и умением заряжать этими качествами последующие, новые поколения служителей Мельпомены. Из представителей талантливого поколения, влившихся в наш театр в 70-80-ые годы прошлого века, одной из самых заметных является Фатима Тадтаева, теперь уже Народная артистка РЮО, внесшая серьезный вклад в развитие юго-осетинского сценического искусства, создав на сцене родного театра десятки ярких незабываемых образов.
Выдающийся театральный критик, признанная величина в области театральной критики Агудз Бациев в свое время высоко оценил мастерство и талант начинающей свое восхождение на театральный олимп Фатимы, отметив, что «у этой актрисы большое творческое будущее». Его слова воистину оказались пророческими. Многогранный талант, разноплановое амплуа вкупе со всепоглощающей работой над каждой ролью и полной самоотдачей на сцене, за годы служения искусству помогли Фатиме Тадтаевой покорить вершины театрального искусства и с легкостью позволили проникнуть в сердца благодарных зрителей и самых скрупулезных критиков. Яркие образы, созданные Фатимой на сцене, многие театралы и ценители искусства до сих пор вспоминают с ностальгией. Однако последние годы безвременья наложили свой неизгладимый отпечаток и на театральное искусство. «Как будто сердце мое осталось там, в сгоревшем театре – театре моей молодости и наибольшего творческого расцвета. Не трудно предполагать, сколько мы могли сделать за эти потерянные для нас годы, сколько потеряло осетинское театральное искусство, сколько нереализованного, нерастраченного потенциала осталось в каждом из нас за этот долгий и фактически нескончаемый период», – печально рассуждает актриса. О прошлом, своем и театра, о нерадужном настоящем и видении выхода из сегодняшней ситуации Фатима Тадтаева рассказала в интервью нашей газете.
– Я росла в обычной семье сельских тружеников, совершенно далеких от искусства людей. Родители определенную склонность к искусству имели, но в те годы в сельской местности таких людей было немало, многие играли на осетинской гармони, неплохо пели и исполняли национальные танцы, но не более. О том, чтобы сделать искусство своей профессией среди моих сверстников мало кто задумывался. В каждом селе, в каждом районе были свои самодеятельные кружки, безусловно, такой был и в нашей школе, где я и стала приобщаться к искусству. Именно во время занятий здесь я постепенно утверждалась в мысли, что в искусстве и есть мое призвание, которое позднее помогло мне определиться с выбором будущей профессии. А уже раз посмотрев спектакль нашего театра, сомнений не осталось вообще. Я училась в десятом классе, когда был объявлен набор в юношескую театральную студию при Госдрамтеатре. Год я проучилась в студии. Эти занятия стали для меня серьезной школой. Нас очень часто вводили в массовку спектаклей. Ну а находиться на одной сцене с выдающимися артистами того времени было лично для меня огромным, ни с чем несравнимым счастьем. Первая серьезная удача подвернулась мне неожиданно, когда будучи еще ученицей выпускного класса меня ввели на главную роль в драме Владимира Гаглоева «Ныййарæджы кадæг». Все окружили меня заботой, старшие помогали советом, все за меня радовались… После столь серьезной работы в театре другого пути я себе уже не представляла. Правда, для родителей мой выбор оказался категорически неприемлемым. Помню, как сильно отец противился моему «капризу». Под воздействием его уговоров я подала документы на осетино-иностранный факультет местного пединститута. Без труда сдав два первых экзамена, я, подчиняясь внутреннему голосу, намеренно «прогуляла» последний экзамен. Родители, да и вся родня были в шоке от такой «нахальности». Год я потеряла, хотя потерей это назвать даже язык не поворачивается. Этот год стал для меня периодом больших приобретений и бесценного опыта, которые и стали основополагающими на моем последующем профессиональном пути. Я вернулась в театр, с головой ушла в сценическое искусство, бралась за любую работу, играла самые разные роли, принимала участие в спектаклях грузинской труппы, играла в массовых сценах. На следующий год был объявлен набор на национальный, осетинский курс в Московское театральное училище им. Щепкина. Сама судьба вела меня и я, конечно же, не сопротивлялась и полностью посвятила себя учебе. Тем более, что уже с первых дней нахождения в одном из лучших театральных вузов России я поняла, как мало знала до сих пор и как много и упорно мне придется трудиться, чтобы по-настоящему покорить профессиональные вершины.
– Для любого творческого человека, и актеры здесь не исключение, наличие хорошего образования открывает гораздо более широкие перспективы в плане профессионального роста. И все же принято считать, что главенствующим для достижения высокой планки является практическая реализация полученных знаний, ежедневный упорный труд над совершенствованием своего мастерства. Были ли на Вашем пути наставники, коллеги, которых сегодня, спустя много лет, вспоминаете как своих учителей?
– Безусловно, и, к моему счастью, было немало. К примеру, Владимира Каирова я вообще считаю своим крестным отцом в профессии. Даже лишь наблюдая за тем, как этот человек работал, можно было многому учиться. Не говоря уже о том, какой серьезный отпечаток оставляли на духовном развитии каждого из нас его ненавязчивые советы и просто задушевные беседы с актерами. Вернувшись в родной театр после ВУЗа, мне выпала еще одна удача – в театре начал работать истинный профессионал и большой мастер режиссуры Геор Хугаев. Геор Дементьевич, наверно, увидел во мне что-то такое, что позволило ему доверить мне многие из основных ролей в своих постановках. Это был невероятно потрясающий человек и большой профессионал, у которого можно было учиться бесконечно. Глубокие познания в осетинской национальной истории, обычаях, культуре позволяли ему безошибочно проникать в самую суть произведений осетинских классиков и осуществлять такие постановки, которые никогда не оставляли зрителя равнодушным. Его постановку по мотивам поэмы «Фатима» гениального Коста многие театралы старшего и среднего поколения и сегодня вспоминают с особыми чувствами. Даже если бы Геор Дементьевич больше ничего не сделал, только одной этой работой он мог остаться в истории осетинского театра как мастер высочайшего уровня. Спектакль был настоящим подарком для тех, кто «жаждал» увидеть на сцене нашего театра высокохудожественный материал и это требование привередливого зрителя режиссер Хугаев выполнил, на мой взгляд, блестяще. В этой постановке мне посчастливилось сыграть главную роль – роль, которая забрала у меня массу внутренних ресурсов и сил, но в конечном итоге принесла невероятное удовлетворение. Спектакль длительное время шел с аншлагами, люди приходили на просмотр по несколько раз, критики в один голос утверждали, что постановка сумела войти в тройку лучших за всю историю осетинского театра. Даже и сегодня мне многие говорят, что они так и не смогли забыть Фатиму в моем исполнении на сцене нашего театра.
– Даже одна удачно сыгранная роль позволяет актеру достичь определенной высокой планки, которая в последующем им удерживается, ставя перед ним требование подходить к предлагаемым в дальнейшем ролям более избирательно. Много ли Вами было воплощено ролей на нашей сцене, которые принесли настоящее удовлетворение от результата?
– За все годы работы в театре мною было сыграно около 40 ролей и далеко не все они мне близки и понятны. Но есть среди моих работ и такие, о которых, без ложной скромности, могу говорить с гордостью. Это и названная выше роль Фатимы, и роль Рохсаны в драме Владимира Ванеева «Хилачы фидар», и драматический образ Биби в драме Владимира Гаглоева «Тугæйдзаг чындзæхсæв» и др. В основном это работы «довоенного» периода. В те годы в репертуаре нашего театра преобладающим было количество национальных постановок. Поэтому театр был пропитан осетинским духом. Война и последующие за ней разруха и хаос привели нас не только к тому, что наш театр, являющийся гордостью нации, затормозился в своем развитии, но и серьезно отступил назад в плане творческой состоятельности. Да, все эти годы мы продолжали работать, но полноценным творчеством это назвать невозможно. Мы выходили на сцену, но прежнего удовлетворения это уже приносить не могло. Скорее это был долг перед народом, обязанность перед театром, которая, как нам казалось, поможет его сохранить, сохранить тот дух, который в него «вдохнули» прежние поколения наших прославленных коллег.
– Роли, которые оставили наиболее яркий и заметный след в вашей актерской биографии практически все из постановок, отражающие нашу национальную самобытность, национальный характер и колорит. Это как нельзя лучше говорит о Ваших предпочтениях в работе, подходе к выбору ролей. С годами приоритеты в работе не меняются?
– Мне всегда были ближе образы осетинок из произведений наших драматургов. Образы характерные, драматические. Но это не говорит о том, что есть с моей стороны некое «невосприятие» комедийного жанра. Отнюдь, я с не меньшим удовольствием исполняю и комедийные роли. Однако если приходится выбирать, то выбор, конечно же, за серьезными драматическими образами. Из последних своих работ могу только отметить роль в постановке режиссера Розы Бекоевой «Уацамонгæ, цирхъ æмæ гутон». «Стоящих», по-настоящему серьезных постановок в нашем репертуаре, к сожалению, в последние годы совсем мало. Между тем, так хочется, чтобы репертуар расширялся, в него включались большей частью национальные постановки, на которых можно воспитывать подрастающее поколение, приобщать их к истории, культуре, лучшим традициям нашего народа.
– Понятно, что во многом все эти «недоработки» связаны с отсутствием в нашем театре профессиональных режиссеров. В то же время наблюдается некоторое безразличие и со стороны всего общества к проблемам театра. Создается впечатление, что наш театр в последние годы существует в неком параллельном мире, огражденном от широкого круга зрителей толстой непробиваемой стеной…
– За прошедшие годы мы действительно потеряли своего зрителя, а вернуть его в театр, повернуть лицом к искусству будет теперь гораздо труднее. Сейчас театр в очень тяжелом положении. И основной причиной, согласна, является отсутствие профессиональных режиссеров. Хотя эта проблема ощущается не только в Южной Осетии, но и у наших северных братьев. Конечно, мы работаем, выпускаем новые спектакли, но это, на мой взгляд, все же не более, чем самообман. Наверное, многие мои коллеги согласятся с тем, что наш театр сегодня не соответствует своему статусу. И это не вина актеров. Безразличие к театру, которое мы все сегодня наблюдаем, приводит к тому, что осетинское театральное искусство обесценивается на глазах. Мы работаем в здании Совпрофа уже почти два года, сказать, что нет новых постановок, новых работ – нельзя, но за все это время я лично не видела, чтобы кто-либо из высших должностных лиц республики пришел в театр на просмотр очередной постановки, поздравил труппу с премьерой или, на худой конец, высказал хоть какие-то замечания. Нет. Абсолютное безразличие. Меня поражает такое отношение. В советское время ни один спектакль не проходил незамеченным со стороны властных структур. Каждая постановка проходила через жесткий зрительский «фильтр». Помню момент, когда с показа сняли уже готовый к выпуску спектакль Геора Хугаева «Æмпъузæнтæ» из-за одной совсем незначительной фразы в адрес высоких должностных лиц. Иногда мне кажется, что тот период, то отношение к театру, и даже своего рода цензура гораздо ценнее для нас, артистов, чем сегодняшнее безразличие. Многолетний кризис не может продолжаться бесконечно, это ведет к постепенному угасанию настоящего осетинского театрального искусства. И все же есть надежда, что будущее у нашего театра есть и оно будет таким же славным, как и его прошлое.
Рада Дзагоева
Юго-осетинская газета «Республика»
