В прошлом номере газеты «Республика» было опубликовано интервью режиссера, заслуженного деятеля искусств РЮО, бывшего министра культуры и художественного руководителя Юго-Осетинского Госдрамтеатра Тамерлана Дзудцова, в котором он подверг критике деятельность нашего театра, высказав ряд резких критических замечаний и в адрес коллектива. Нынешний художественный руководитель театра, заслуженный артист РЮО и РСО-Алании Сослан Бибилов выразил свое несогласие с некоторыми высказываниями своего бывшего коллеги, назвав их беспочвенными и несколько надуманными. Безусловно, осетинское театральное искусство в настоящее время находится в состоянии определенного кризиса и Бибилов не может это не признавать, но в то же время он считает, что крайне несправедливо возлагать ответственность за очевидные проблемы, порожденные в результате огромного шквала объективных и субъективных факторов много лет назад, на коллектив театра. В ходе нашей короткой беседы мы попытались разобраться в причинах, породивших столь ощутимый упадок театрального искусства, а также в точке зрения Худрука Бибилова на все чаще в последнее время звучащие упреки в адрес его коллектива.
– На фоне пребывания нашего главного очага культуры во всестороннем кризисе, взаимные упреки коллектива и «свободного» режиссера кажутся несколько неуместными и в определенной степени раздражающими. Безусловно, это тот случай, когда надо уметь переступать через личные обиды и амбиции и заняться общим делом во благо процветания того театра, который, несомненно, дорог и близок каждому из вас. Вы говорите, что приглашаете работать режиссера Дзудцова, он отрицает это. Как всегда в таких случаях, правда где-то посередине или….?
– …Когда я говорю, что мы предлагаем режиссеру Тамерлану Дзудцову работу над новыми постановками, я озвучиваю, конечно же, не свои личные мысли вслух, а реальные вопросы, которые обсуждаются, и в первую очередь с самим Дзудцовым. И возможность его возвращения в театр мы с ним тоже обсуждали не раз, причем с достаточной долей конкретики, т.е. что и когда он будет ставить на нашей сцене. Скажу более, обсуждались целых три постановки. Поэтому мне непонятна его позиция, которую он публично отстаивает, что, якобы, не имеет желания ломиться в закрытые двери. Он прекрасно знает, что двери нашего театра для него по-прежнему открыты, их, в общем-то, никто за ним и не захлопывал, хотя, справедливости ради следует признать, что его уход из театра получился не совсем простым и болезненным не только для него самого, но и актеров, которые с именем этого режиссера связывали немалые надежды. Однако получилось так, как получилось и у Тамерлана по-прежнему, судя по всему, есть обида – обида на тех людей, которые, как он говорит, его "ушли" из театра. Кстати, когда он был министром культуры, он был одновременно и худруком театра и от этой его занятости на двух "фронтах" страдал именно театр, на проблемы которого со временем он стал обращать все меньше и меньше внимания. Поэтому его уход на тот момент был, скорее всего, даже необходимостью, а не капризом коллектива. Каких-то личных отношений во всей этой неприятной истории, связанной с уходом Тамерлана из театра, фактически не было. Мы искали оправдания для него долго, в том числе и объясняя для себя его невнимание к проблемам и в целом к жизни театра обычной для чиновника такого ранга занятостью, однако последней каплей, насколько я помню, стала весть о том, что при своей занятости он начал работать над постановкой шекспировского «Гамлета» в Северо-Осетинском драмтеатре. И это в то время, как мы о новых работах, новых постановках только мечтали.
– Следует признать, что творческий спад театра начался еще при самом Тамерлане Дзудцове, причем задолго до пожара в здании. Тяжелые 90-ые не смогли привести театральное искусство в упадок, однако шаги к пропасти начались в гораздо более благополучные 2000-ые, когда, казалось бы, уже нащупывались предпосылки к развитию. Взамен ожидаемых позитивных перемен театр с течением времени становился все менее привлекательным для зрителя. О кризисе в сфере театрального искусства все заговорили, когда ситуация фактически окончательно зашла в тупик. И по стечению обстоятельств, в самое тяжелое время для нашего театра его возглавили Вы, вполне «удачно» подставившись под летящие со всех сторон «шишки»…
– Я возглавляю театр всего полтора года и даже если бы, представим, преследовал цель его разрушить, мне бы это за столь короткий срок просто бы не удалось. Нельзя разрушить за полтора года благополучие и процветание. Выходит, проблемы возникли не сейчас и даже не вчера. Я в нашем театре с 1994 года и все это медленное разложение происходило у меня на глазах, так что не надо искать виноватого сегодня, вина за сегодняшнее положение нашего театра лежит в том числе и на Тамерлане Дзудцове. И надо находить в себе мужество уметь это признавать, а не обвинять в забвении сейчас со стороны. Хотя, по большому счету, какая разница, по каким причинам наше театральное искусство пришло в упадок, главное, что нам предстоит разобраться в своих проблемах и искать выходы из ситуации, а мы в это время занимаемся взаимными упреками. Это, по меньшей мере, глупо. Каждый из нас должен внести свой вклад в развитие театра. Если театр, к примеру, дорог режиссеру, почему бы ему не поставить на его сцене одну серьезную новую постановку. Снимать с себя ответственность, ссылаясь на субъективные факторы, в данной ситуации, когда от этого страдает наше общее национальное достояние – безответственно. При этом, несмотря на возникшие, и по большому счету, спровоцированные противоречия, я и сегодня могу сказать, что Тамерлан Дзудцов режиссер от Бога.
– Идея постановки драмы «Фатима» по мотивам произведения Коста Хетагурова была увязана Вами с возможной перспективой ближайшего будущего. И эти планы Вы связывали с именем режиссера Дзудцова. Однако почти сразу же Тамерлан Дзудцов озвучил, что принял приглашение Чеченского театра и воплотит эту постановку именно на грозненской сцене. Выходит, что наш театр и режиссер попросту не могут договориться об осуществлении очень нужной и важной для обоих сторон постановки…
– Мне как актеру всегда было интересно и комфортно с ним работать. Я всегда заведомо был уверен, что каждая работа в его постановке будет успешной и не останется незамеченной. Но, честноговоря, для себя я не могу понять, почему он столь долгое время, образно выражаясь, спекулирует «Фатимой». Лично мне он обещает поставить «Фатиму» на сцене нашего драмтеатра еще с 1992 года. И с тех пор он каждый год обещает нам поставить «Фатиму». Наш театр носит имя Коста Хетагурова. Более того, я бы очень хотел, чтобы каждый театральный сезон мы начинали и завершали именно постановкой «Фатимы»… И в это время, когда мы заждались годами заветной постановки, мало кто знает, что за все эти годы, при возникновении любой, даже незначительной конфликтной ситуации, когда актеры могли выразить несогласие с его мнением, Тамерлан запросто мог заставить нас замолчать, напомнив, что «Фатимы» нам не видать. Мы были как дети, которые могут не получить заветные сладости. Еще раз повторю, мы бредили «Фатимой»… И сейчас разговоры о том что бессмертная драма будет ставится не на нашей сцене, это просто непорядочно.
– В этой ситуации остается непонятным одно – почему вероятность постановки «Фатимы» увязывают именно с именем режиссера Дзудцова? Ведь можно, в конце-концов, пригласить именитого режиссера извне для осуществления одной постановки или вы считаете, что постановку «Фатимы» удачнее может осуществить именно режиссер-осетин?
– Да, я уверен, что эта постановка больше «прозвучит» именно в видении осетинского режиссера – человека, для которого не чужд наш менталитет, наша история, наше культурное наследие. Хотя с этим, безусловно, можно поспорить. Ведь, к примеру, было бы несправедливо утверждать, что лучше всех постановки драм Шекспира удаются именно англичанам. Другое дело, что именно тот смысл, та идейная мысль, которую именно режиссер Дзудцов видит в этом произведении, а мы неоднократно с ним на эту тему говорили, является нам наиболее близкой. В видении Тамерлана Дзудцова «Фатима» предстанет перед зрителем в совершенно новом «облике». И это, поверьте, не имеет фактически ничего общего ни с известным одноименным фильмом, снятым по мотивам поэмы Коста, ни с теми сценариями, которые до сих пор были. Ведь «Фатима», это, в первую очередь, история о любви, которую странным образом в годы советизации превратили в историю о классовых противоречиях, о богатых и бедных, аристократах и холопах, где, понятное дело, первые всегда проигрывают на фоне вторых. Любовь, чувства в постановках тех лет играют роль второстепенную, они неоправданно задвинуты, образно говоря, в дальний угол. Насколько я знаю, Тамерлан Дзудцов хочет построить свою постановку именно так, чтобы в ней красной нитью проходили именно чувства главных героев, чтобы там не было навязчивости ярлыков отрицательного или положительного персонажа.
Кстати, мы с Тамерланом буквально несколько дней назад обсуждали эту тему и он фактически назвал одну проблему – здесь, среди состава труппы он не видит актрису на роль Фатимы. Но это, поверьте, не более, чем самообман. Если за два десятка лет он не нашел, не увидел здесь актрисы, которая может сыграть эту роль, то это уже, на мой взгляд, скорее проблема в нем самом. Я не знаю, на какие еще причины Тамерлан может сослаться, объясняя свое нежелание ставить это произведение именно здесь, но я знаю одно – наши артисты, которых он столько лет «кормит» обещаниями о постановке «Фатимы», ему никогда не простят этого предательства, если постановку такой важной для нас драмы он осуществит на сцене Чеченского театра.
Если же говорить в целом, то честно говоря, я был несколько ошарашен после его интервью, и не понимаю, почему он говорит, что со стороны театра ему конкретных предложений не поступает. Театр хочет с ним сотрудничать. Это я говорю как ответственное лицо. Я уже говорил, что буквально пару дней назад мы с ним опять разговаривали и обсудили возможность постановки сразу трех спектаклей. Однако суть человеческая такова, и многочисленные жизненные примеры это подтверждают, что каждый из нас вину за собственные проблемы пытается перекладывать на других, на кого угодно, но не на себя.
– Смею предположить, что Тамерлан Дзудцов в очередной раз, как и за все последние годы, предлагает постановки русской и зарубежной классики. Между тем, сложилась фактически критическая ситуация, когда со сцены осетинского национального театра фактически ушла осетинская классическая драматургия, которая по определению должна занимать здесь основное место.
– Режиссеры не хотят обращаться к осетинской классике. Почему? Это для меня непереваримая загадка. Я никого не хочу принижать в плане профессионализма, но мне кажется, что причины такого нежелания скрываются за боязнью не справиться с серьезным историческим материалом, которым изобилует осетинская классическая драматургия. Это касается как режиссеров местных, так и тех режиссеров извне, которые знакомы с потенциалом труппы и время от времени изъявляют желание с нами работать. Но каждый из них предлагает свой материал, который, как правило, выбирается не из осетинских произведений. Заставить кого-то работать по предлагаемому нами материалу мы, к сожалению, не можем. И практически никто не хочет понять, что именно осетинская национальная драматургия – это то, что на сегодняшний день нам больше всего необходимо. Театр вообще сегодня мало кого интересует. Уже восьмой год мы не можем начать строить наш Храм культуры, периодически придумывая между делом различные причины, которые этому препятствуют. На мой взгляд, сегодня настало время собраться и поговорить о проблемах нашего театра, обозначить главные причины, которые привели нас к упадку театрального искусства и найти возможности для их устранения. Мы эти причины знаем, мы о них открыто говорим, но каждый наш разговор уходит в пустоту, он ни разу не был услышан теми, кто в той или иной степени может повлиять на сложившуюся ситуацию.
Мне бы хотелось также поговорить с Тамерланом Дзудцовым, причем поговорить открыто, на его же собственной «площадке», в его передаче, чтобы раз и навсегда избавиться от недомолвок и упреков, сумев направить посыл и потенциал и свой, и каждого из тех, кто сердцем болеет за будущее национального искусства в нужное конструктивное русло. И я уверен, что это обязательно получится. Потому что быть по другому просто не может.
