Наверное, центральной темой всего многообразного творчества Бориса Габараева – заслуженного деятеля искусств РЮО, заслуженного художника ГССР является тема борьбы осетинского народа за свою независимость, отражение тех событий, которые пришлось пережить южным осетинам начиная с геноцида 1920 года и до дня 26 августа 2008 года, когда эта, почти вековая борьба нашла, наконец, свое логическое завершение. Персональная выставка художника, приуроченная к его 60-летию, открывшаяся в начале текущего месяца в нашем городе, со всей полнотой представила ценителям истинного искусства его творчество, где удивительным образом отражен национальный колорит и история народа, обнажены эмоции и внутренний мир художника-патриота. У Бориса Габараева, впрочем, как и у любого другого художника, есть свой, особенный взгляд, свои искренние чувства в понимании каждого штриха выставленных работ, но это понимание в то же время становится очевидным и обозримым и для тех, кто знакомится с творчеством мастера. Его работы близки и понятны каждому, кто знаком с Южной Осетией и ее историей, но в то же время творчество художника Габараева может быть интересно и ценителям искусства за пределами нашей Родины, как отражение всего того, чем живет и славится осетинский народ. Мы встретились с мастером уже после открытия его персональной выставки, чтобы поговорить о работе, предшествующей этому знаменательному событию, прошедшем творческом пути, о состоянии современного осетинского искусства, о сложных творческих процессах и, конечно же, будущих перспективах.
– Выставку, которая открылась в начале этого месяца, можно, наверное, назвать в определенном смысле репрезентативной, поскольку здесь представлены практически все мои работы, все то, чем я, как художник, жил на протяжении последних двадцати с лишним лет. Здесь представлена вся наша новейшая история, наша борьба за отстаивание права на свободу. Вообще, в моем творчестве последних двух десятилетий преобладают именно темы исторических переживаний, причем на холст перенесены не только те события, непосредственным очевидцем которых я, естественно, был, но и те потрясения, которые пережили наши предки в начале ХХ века, в частности, геноцид 1920-ых годов. Каждая моя работа, каждый из представленных на выставке холстов – это прославление героизма нашего народа, акцент на патриотизм и мужество каждого, кто на протяжении всех сложных периодов истории не согнулся под тяжестью обрушившихся на нас потрясений. Об успешности и значимости своих работ говорить не буду, поскольку оценку творчества художника должны делать профессионалы и ценители искусства, но одно могу сказать точно – каждая работа, представленная на выставке, является результатом искренних чувств и глубоких переживаний. Я благодарен Министерству культуры за поддержку в организации выставки, поскольку каждому художнику важно, чтобы его работы, его творчество было доступно для широкого круга почитателей искусства.
– Борис Сардионович, каким был Ваш путь в творчестве? Были ли на пути к Вашему профессиональному росту люди, мастера, которые сыграли особенную роль в формировании Ваших собственных взглядов, собственного почерка в изобразительном искусстве?
– Безусловно, и, к счастью, их было немало. Осетинское изобразительное искусство с середины ХХ века вступило в наиболее яркий, значимый этап своего развития. Оно опиралось на творчество таких мастеров, каждый из которых представляет определенный масштаб в искусстве, приравнивающий их деятельность к общенациональной значимости. Мне посчастливилось учиться у этих людей. В Цхинвальском художественном училище им. Туганова я учился на курсе у выдающегося художника Бориса Санакоева. Наш курс был одним из тех редких, кто обучался у этого мастера, поскольку он, помнится, редко брался за работу со студентами, объясняя это тем, что вести курс для него означает отказ от собственного творчества на длительное время. Даже еще будучи студентами для нас было совершенно понятно, что учитель в определенной степени жертвует собственным творчеством, на определенный период попросту отодвинув его на второй план, поскольку мастер Санакоев не просто с нами работал, он вкладывал в творческий процесс обучения студентов, казалось, всю душу, выкладывался без остатка. Отдельным дисциплинам мы обучались также у другого гениального художника Григория Котаева. Эти два мастера, можно сказать, настолько нас «заразили» любовью к искусству, что к моменту окончания училища у нас на курсе фактически не осталось человека, кто бы не хотел продолжить учебу по выбранной профессии. Почти все мои однокурсники успешно поступили в институты и академии искусств уже за пределами Южной Осетии. Я поступил в академию искусств в г. Тбилиси. Неплохое по тем временам высшее учебное заведение, где можно было получить классическое образование, но здесь с первых же дней упорно пытались нивелировать все то национальное, тот осетинский «почерк», который мы успели перенять у осетинских мастеров кисти. Национальные мотивы здесь в приоритетах быть не могли, вдобавок ко всему многие из наших педагогов открыто недоумевали, зачем академия берет такое количество осетин. Одним словом, образование в стенах этого ВУЗа мне получить удалось, но, оглядываясь назад, в плане личной значимости и получения профессиональных навыков все же больше мне дала учеба под руководством наших, осетинских мастеров.
– Вы принадлежите тому поколению осетинских художников, которые прошли прекрасную школу под руководством выдающихся осетинских мастеров, но время личного развития которых пришелся на сложный период безвременья, когда искусство, образно говоря, оказалось на задворках национальных приоритетов. Многие Ваши коллеги по «цеху» считают эти годы потерянными для нашего национального искусства. Какими были эти годы для Вас?
– Согласен с тем, что для национального искусства последние 20 лет могут считаться потерянными и это вполне предсказуемый итог от всего того, что по отношению к искусству нам приходилось наблюдать. Никто из наших художников, насколько мне известно, не прекращал все эти годы работать, заниматься творчеством, но на фоне всеобщего равнодушия к проблемам и уж тем более к развитию искусства их деятельность в определенной степени была в тени и редко выходила за стены мастерских. Когда художник из года в год пребывает в своем миру, подспудно ощущая отсутствие интереса к своей работе, он не просто может потерять стремление к саморазвитию, он, образно говоря, мельчает. И это творчество уже далеко не всегда носит характер стремления к высокому искусству, оно становится в какой-то мере обыденным и серым. Все эти годы я старался избегать подобного подхода к работе, хотя, скажу откровенно, понимание того, что то, чем я занимаюсь, никому не интересно, возникало не раз. Но в моем случае личная «привязанность» к искусству сыграла главную роль, поэтому работать я фактически не прекращал даже в самые трудные периоды. Об этом как нельзя лучше говорят мои работы. Когда становилось трудно, когда пронзала боль за судьбу своей родины и своего народа, я брал кисти, перенося на холст все свои эмоции и чувства. Может быть поэтому среди работ, написанных за последние два десятилетия, преобладают темные, мрачные краски. Это картины войны, горя, разрухи от войны и землетрясения. Но именно эти полотна более остальных мне близки, поскольку в каждую из них вложены личные переживания, вложены не только эмоциональные краски художника, но и моя гражданская и личностная позиция.
– Вы были непосредственным участником и очевидцем событий августа 2008 года, находясь в родном селе Хетагурово, которое приняло первый удар грузинской армии на себя. Нашли ли какие-либо характерные моменты пятидневной войны отражение в Ваших работах?
– После августа 2008 года я долго не мог вернуться к работе. На переосмысление масштаба трагедии ушло определенное время. Это был именно тот случай, когда все произошедшее хотелось быстрее забыть, но которое не хотелось предавать забвению именно из соображений того, что это нужно нам, нашим потомкам для истории. Наше село на сегодняшний день уже почти восстановлено, но на нескольких моих холстах оно так и останется сравненным с землей, с десятками человеческих трагедий, покореженных судеб и трудно передаваемой скорби. 8 августа в нашем селе уже было более десяти погибших. Трупы расстрелянных фактически в упор наших односельчан, которых грузинская армия застала в селе, так и находились во дворах опустевшего и полыхающего села. Когда грузинские танки прошли через село и двинулись в сторону Цхинвала, мы с несколькими односельчанами приняли решение предать тела убитых земле. Наспех рыли ямы во дворах, близко к местам, где эти люди погибли, заворачивали их в найденные в покинутых домах покрывала, простыни и т.д. и хоронили. Наше село выстояло и фактически возродилось из пепла, хотя многие из тех, кто побывал там в первые послевоенные дни, отмечали невозможность его восстановления. Но все, безусловно, определяют и решают люди, которые здесь живут. Когда есть твердое желание восстановить свой отчий дом, не дать обстоятельствам позволить погасить родной очаг, жизнь не может не наладиться. Так же и в творчестве. Мотивы нашей повседневной жизни даются более естественно и натурально. На смену темным краскам и мрачным штрихам приходит свет, отражающий веру в лучшее будущее.
– Возвращаясь к вопросу современного положения осетинского искусства. Насколько реальны перспективы перемен и что, на Ваш взгляд, необходимо сделать, чтобы искусство стало массовым в той степени, в которой оно некогда было?
– Помимо того, что нужно создавать соответствующие условия для творчества нашим художникам, необходимо уметь прививать интерес к искусству подрастающему поколению. У нас очень много талантливых детей, имеющих все предпосылки к тому, чтобы в будущем достичь определенных успехов в изобразительном искусстве. Возможности для обучения основам искусства в Республике тоже есть, Лицей искусств им. Аксо Колиева, детская художественная школа – считаю, располагают всеми возможностями для полноценного учебного процесса. Однако пока нет массовой заинтересованности, нет всеобщего желания проводить работу в данном направлении, результаты от этой деятельности и дальше будут мизерными. Должны организовываться выставки детских рисунков, всевозможные конкурсы работ юных художников, где каждое молодое дарование будет иметь возможность реально оценить свои возможности в соотношении с другими. И, безусловно, любое творческое начинание со стороны молодежи должно хоть незначительно, но поощряться.
– Позади 60 лет Вашей жизни. Прошедшая недавно персональная выставка – подведение определенной черты, итогов Вашей творческой деятельности за многие годы. А что дальше, каковы планы художника Бориса Габараева на будущее?
– Работать и творить. Пока есть желание, есть интерес и темы, которые диктует повседневная жизнь и мир вокруг. Мне кажется, что я нахожусь пока где-то в середине своего творческого пути. Так много еще хочется сделать, использовать так много оригинальных ходов и решений. И так много сказать и передать через краски. Причем хочется, чтобы эти краски с течением времени становились все ярче, пестрящими позитивом и радостными бликами. Именно эту тенденцию я в последнее время ощущаю все более явно. И это не может не радовать. Надеюсь, на следующей своей персональной выставке, которую я теперь уже задумал приурочить к своему 70-летию, будут преобладать работы, отражающие процветание нашего Отечества.
