9 апреля в Южной Осетии пройдут президентские выборы и референдум, посвященный переименованию республики. Президент Южной Осетии ЛЕОНИД ТИБИЛОВ рассказал ОЛЬГЕ АЛЛЕНОВОЙ, для чего нужен референдум, о чем он говорил с Владимиром Путиным и на что идут российские деньги в этом регионе.
"Люди почувствовали, что они нужны, что для них что-то строят"
— Вы недавно встретились с российским президентом. Я так понимаю, он поддержал вашу кандидатуру на выборах?
— Наша встреча была посвящена не моей кандидатуре на выборах, конечно. Владимир Владимирович действительно интересуется, как в Южной Осетии готовятся к выборам, сколько кандидатов в президенты. Выслушав меня, он отметил, что у российской власти есть мнение поддержать действующего президента Южной Осетии на второй срок. Потому что курс, который нами выработан, приемлем для России. Особенно президент обратил внимание на то, что уровень доверия между представителями наших стран высокий и хотелось бы продолжить в таком же ключе. Но основная часть нашего разговора касалась не выборов, а социально-экономического положения республики.
— А какой именно курс выработан вами в Южной Осетии, расскажите.
— Вот с российским президентом мы как раз и говорили о том, что было сделано за последние пять лет в нашей республике. Мы не сидели сложа руки, и благодаря полномасштабной помощи со стороны России нам удалось немало. У нас хорошие результаты и в сфере здравоохранения, и в образовании, и в культуре, и в спорте. В строительстве жилья неплохие успехи. По линии Министерства культуры мы построили более 32 тыс. квадратных метров.
— Это что, театры, музеи?
— Театр, Национальный музей, киноконцертный зал, дома культуры. То же самое и по линии Министерства образования — школы, детские сады. Сейчас строим университетский комплекс на 700 студентов, проектно-сметная стоимость объекта — более 700 млн рублей. Надеюсь, что уже в сентябре наши студенты будут заниматься в стенах этого нового комплекса. В здравоохранении — построили детскую больницу с реабилитационным центром, с современным оборудованием, эффективными методиками лечения и реабилитации. Там даже лошади есть! Наши дети многое пережили за последние десятилетия, и реабилитация им необходима. Могу сказать, что такая больница аналогов на Северном Кавказе не имеет.
— Она уже работает?
— Вот в конце марта мы ее открываем, она сдана, решались кадровые вопросы. Построено еще несколько больниц в районах. 16 фельдшерско-акушерских пунктов. За пять лет около 434 объектов мы построили, восстановили и ввели в эксплуатацию. В республике хорошее поступательное движение, и мы не останавливаемся.
— Инвестиционная программа, которая финансировалась Россией, заканчивается в этом году. То есть ваш отчет касался и освоения средств, выделенных на эту программу?
— Да, программа была трехлетней, с 2015 по 2017 год. Сейчас она заканчивается.
— Вы ее всю освоили?
— Все работы, записанные в план 2017 года, до конца 2017 года будут завершены. И в 2016 году мы успели сделать почти все запланированное. Только здание Государственного драмтеатра не успели сдать. Этот объект у нас стал переходящим, но в этом году мы его достроим.
— Сколько раз я приезжала — он все время строится.
— Ну знаете, это не простой объект. Мы его начали строить в 2014 году, была заложена капсула под строительство. До этого было очень много вопросов, нам пришлось исправлять ошибки и выбивать деньги на объект. Ведь его уже начинали строить, но ничего не было сделано. Сейчас строительство фактически завершено, заказывается оборудование, осветительные приборы.
— Сколько стоил этот театр бюджету?
— Проектно-сметная стоимость — 1,3 млрд рублей. Мы его строить начали с нуля, все было разрушено после войны. Думаю, что в мае уже откроем его. Это замечательное здание. Аналогичных нет ни в Северной Осетии, ни в других республиках Северного Кавказа.
— А бассейн уже открыли в спорткомплексе, построенном Фондом Алины Кабаевой? Помню, что комплекс сдали, но он долго не работал.
— В "Олимпии"? Все работает. У нас сейчас два бассейна работает, в этом году уже в третий раз среди воспитанников этой школы по плаванию были проведены спортивные турниры. Это все впервые в истории Южной Осетии.
— Инвестиционный план будет продолжен? Россия и дальше будет его финансировать?
— Мы сейчас работаем над новой инвестиционной программой на 2018-2020 годы. Она включает в себя опять же строительство дорог, объектов социальной сферы. Нам по-прежнему остро нужны детские сады, более 2 тыс. детей в очереди. И это несмотря на то, что мы уже несколько хороших детсадов построили, они в полную мощь работают — но они переполнены, там нарушаются СанПиНы. Поэтому в новую инвестиционную программу мы включили строительство еще двух детсадов, а также школы непосредственно в Цхинвале. Будем строить школу и детский сад в селах Ленингорского района. Вообще я вам скажу, что сейчас в социальном плане ситуация значительно лучше. Люди почувствовали, что они нужны, что для них что-то строят.
— В последние десятилетия люди из Южной Осетии уезжали, была даже шутка, что в Южную из Северной приезжают только голосовать. А как сейчас? Уезжают?
— Гораздо меньше уезжает людей, и многие стали возвращаться. И для этого мы тоже работаем, вот это все строим. И школы в приграничных районах, и дороги. Нам надо сохранить село, чтобы наши приграничные районы не пустели. Должны быть дороги, чтобы люди могли добраться до больниц, рынков, министерств и ведомств. Должно быть электричество, чтобы люди жили комфортно. У нас есть населенные пункты, куда электроэнергия не доходила годами, десятилетиями. За последние годы несколько сел мы обеспечили электричеством. Должна быть связь, чтобы человек мог позвонить в скорую помощь, родственникам. Но главное — школы. Мы давно заметили: как только закрывается в селе школа, народ оттуда сразу уходит. Поэтому мы поддерживаем существующие школы и строим новые. За эти пять лет мы построили в наших приграничных районах около 60 новых домов в частном секторе, каждый дом — на одну семью. Там в свое время люди потеряли дома из-за войны, все было разрушено. И в новую инвестиционную программу мы тоже закладываем строительство таких домов, чтобы удержать людей в селах. Сейчас у людей возникает желание остаться в родных местах, они начинают обрабатывать свои приусадебные участки, берут у государства землю в аренду, сажают фруктовые деревья, кто-то выращивает пшеницу, кукурузу. Я вижу, что село оживает.
"Независимость нашей армии не страдает"
— На встрече с Путиным вы обсуждали и вопросы обороны. В частности, совместную службу военных Южной Осетии и РФ. Ваши оппоненты говорят, что происходит чуть ли не слияние местной армии с российской.
— Все эти кривотолки ходили в прошлом году, были разные мнения относительно того, надо ли нашим подразделениям входить в состав вооруженных сил РФ или нет. В марте 2016 года у нас с президентом РФ была встреча, и там мы затронули этот вопрос. И я увидел у Владимира Владимировича полное понимание того, что у Южной Осетии должна быть своя, пусть небольшая, но маневренная армия. И на этом мы стоим. А в этот раз мы планировали подписать дополнительное соглашение к основному договору о сотрудничестве в обороне, но, к сожалению, руководство Минобороны России в эти дни находилось в командировке. Наш министр обороны подпишет это дополнительное соглашение с Минобороны РФ чуть позже, это вопрос нескольких дней. Так вот, в этом допсоглашении речь идет не о том, что целые подразделения наши войдут в состав вооруженных сил России,— нет. В российскую армию можно принимать только военнослужащих, а не подразделения. И тех наших военнослужащих, которые захотят перейти и которые будут отвечать всем условиям приема в вооруженные силы РФ, включат в состав российских подразделений.
— Эти российские подразделения дислоцированы в Южной Осетии?
— Да, конечно.
— И сколько человек будет принято?
— На начальном этапе речь идет о 100-150 военнослужащих. Естественно, они будут пользоваться всеми услугами, которые имеются для военнослужащих российской армии. И очень важно, что наши военнослужащие, которые не пройдут отбор, останутся в своих же подразделениях. То есть мы никого не теряем. Но за счет тех, кто перейдет в российскую армию, мы сэкономим бюджет и сможем увеличить зарплаты и довольствие для оставшихся наших военнослужащих. Так что независимость нашей армии не страдает, армия остается, штатное расписание сохраняется. А наши межгосударственные связи по линии министерств и ведомств укрепляются, идет реализация нашего договора.
— Южная Осетия будет проситься в состав России?
— А вы хотели бы видеть нас в составе России? Я, конечно, хочу поблагодарить Россию и ее народ за полномасштабную помощь и поддержку. Идея вхождения Южной Осетии в Россию жива, мы не раз об этом говорили. Осетины — разделенный народ, наши братья живут в России. Так что и я тоже поддерживаю эту идею. Но вместе с тем мы понимаем, что это не самый простой и рядовой вопрос. Должны быть созданы соответствующие условия как с одной, так и с другой стороны. Если мы увидим, что в России нас ждут, если будут соответствующие сигналы, то мы будем работать по той общей схеме, которая существует в мире.
— Недавно появилась информация о том, что транзит через Южную Осетию может быть реанимирован. Имеется в виду Транскавказская магистраль, по которой из России через Южную Осетию и Грузию могут пойти грузы в Армению. Как в Южной Осетии на это смотрят?
— Мы все знаем, что были определенные консультации между спецпредставителями Карасиным и Абашидзе. Ранее, когда Россия вступила в ВТО, этот вопрос обсуждался в соответствующих кругах. Недавно его поднимали снова. Мне трудно оценить, насколько этот проект готов и реален. Для того чтобы его перевести в практическую плоскость, потребуются серьезные переговоры и обсуждения. Речь-то идет о том, что Военно-Грузинская дорога не отвечает требованиям сегодняшнего дня, и Армения выходит с предложением задействовать Транскам. Мы это понимаем, конечно. Но здесь есть препятствия, в том числе и настрой Грузии. Если вы спрашиваете о позиции Южной Осетии, то мы готовы обсуждать этот проект, но только как транзит. Наш народ еще не пережил последствия всех войн с Грузией, чтобы обсуждать вопрос об открытии границы.
— Насколько я знаю, Грузия не против транзита, но у них есть требования, изложенные еще в 2011 году в соглашении о мониторинге товарооборота,— чтобы на таможенном и пограничном посту между Северной Осетией и Южной, в Нижнем Зарамаге, стояли швейцарские инспекторы, которые будут мониторить проходящие грузы.
— Мы с Грузией не общаемся, так что этого мы не знаем.
— Вы не против того, чтобы швейцарские инспекторы стояли на этих границах и мониторили грузы?
— Нам швейцарцы не нужны, мы признаны Россией и сегодня все консультации ведем с Россией.
— Но Карасин и Абашидзе именно это имели в виду, говоря об исполнении соглашения от 2011 года. Или это только в проекте?
— Настолько глубоко мы ни с кем не обсуждали такие вопросы. Думаю, это может обсуждаться в будущем.
"Мы опередили тех, кто пытался имя аланов переписать на себя"
— 9 апреля пройдет референдум о переименовании республики. Объясните, для чего это нужно? Зачем к "Южной Осетии" добавлять еще "государство Алания"?
— Мы не предлагаем добавлять, мы предлагаем название "Государство Алания" как равнозначную часть, то есть вы сможете назвать нас Южной Осетией, а сможете — Государством Алания. Не нужно будет произносить оба названия вместе. Теперь по сути вашего вопроса. Аланы — наши предки, и это исторический факт. Осетины являются потомками великих аланов, у которых было собственное государство. В результате набегов, татаро-монгольского нашествия это государство было разбито и исчезло. Его нет уже более 600 лет. Но мы же знаем, чьи мы потомки. А в последнее время предпринимается много попыток переписать историю. И мы видим, что отдельные народы хотят присвоить себе название "аланы".
— А почему это так важно, что даже референдум проводится? Что это изменит?
— Это важно для самосознания нашего народа. Мы возвращаем себе историческое название. Вопрос возвращения исторического имени давно живет в нашем народе, но не было ни возможности, ни времени этим заниматься. В 2015 году я дал поручение изучить этот вопрос, чтобы исторически он был обоснованным и юридически правомерным. И за эти два года проведена активная работа, работали ученые и Южной Осетии, и Северной, проводились круглые столы. Мы сегодня готовы к переименованию, осталось узнать мнение нашего народа.
— А почему одновременно с выборами?
— Из-за экономии средств. Законодательство наше позволяет в один день провести и выборы президента, и референдум.
— Но замена названия ведет к замене паспортов, каких-то государственных документов. Это же стоит денег.
— Нет, нам как раз не надо ничего менять. В документах все останется как есть. Но после референдума вы меня, как президента, спросите, откуда я, и я вам смогу сказать, что из Южной Осетии, а могу сказать, что из Алании. У меня теперь будет это право. И мы опередили тех, кто пытался имя аланов переписать на себя. Никто уже не сможет сказать о том, что государство Алания это не Южная Осетия, а, например, Ингушетия. Вот были выступления каких-то националистически настроенных лиц в Карачаево-Черкесии, а там много осетин проживает. Конечно, мы переживали за них, что они ввяжутся, скажут: "Да это мы аланы, а не вы",— и возникнет конфликт. А теперь у них будет легитимное право на это имя.
— Думаете, все поддержат эту инициативу?
— Ну, понятное дело, президент Грузии выступит против. Может быть, кому-то из наших соседей на Северном Кавказе это не понравится. Да и в самой Южной Осетии некоторые люди выступили против этого названия. Но я готов доказывать, что мы правильно поступаем. Может, мы даже немного запоздали с возвращением нашей республике исторического названия. Я уверен, что на референдуме мы услышим от наших граждан "да".
— Обстановка перед выборами в Южной Осетии неспокойная. Митинги, уличные акции протеста, компромат в соцсетях и СМИ. Следует ли ожидать повторения того кризиса, который был вызван выборами 2011-2012 годов?
— Определенный накал в нашем обществе в последнее время наблюдается, это правда. Это связано с тем, что экс-президент Эдуард Кокойты не захотел соблюдать существующее законодательство республики и решил участвовать в выборах. Правоохранительные органы представили документы, подтверждающие, что ценз оседлости с его стороны не выдержан, и ЦИК принял решение отказать этому кандидату в регистрации. Верховный суд поддержал решение Центральной избирательной комиссии. Это судебное решение окончательное и не подлежит обжалованию. Но экс-президент и его сторонники решили провести массовые акции, чтобы заставить суд отменить решение и вынудить уйти в отставку министра внутренних дел и председателя КГБ якобы за то, что они представили в ЦИК недостоверную информацию. Разумеется, такие действия осложняют ситуацию. Но ничего страшного не происходит. Есть закон, против которого не пойдешь.
— По версии Эдуарда Кокойты, МВД представило справки о том, что его не было в республике именно в те дни, когда он там определенно был. Это какие-то памятные для Южной Осетии даты, и есть свидетели.
— Материалы, которыми располагает МВД относительно пребывания Эдуарда Кокойты на территории республики, говорят о том, что за последние годы он не находился на территории Южной Осетии столько, сколько необходимо, чтобы баллотироваться. Это установлено правоохранительными органами, которые опрашивали участкового, соседей, запрашивали данные о пересечении российской границы. Наш закон считает человека, отсутствующего в республике более 93 дней в году, не проживающим постоянно здесь. Этот ценз у нас закреплен законодательно, и в свое время он был принят именно по предложению Эдуарда Джабеевича. Сейчас он сам как кандидат не отвечает требованиям этого ценза. Может, в справках, которые выдали органы правопорядка, есть техническая ошибка и он был, к примеру, 5-го, а не 10-го, но по сумме дней пребывания он никак не проходит. Мы проводили переговоры, и я надеюсь, экс-президент уже понял, что своими действиями наносит вред своему народу. Ситуация сегодня стабилизируется.
Газета «Коммерсантъ»
